Сердце забилось еще сильней, дыхание участилось, она попыталась вывернуться, но маркиз ухватил за запястья и одной рукой прижал к стене над головой.
Она не ожидала такого поворота и попыталась ударить его коленом в пах, но он успел перехватить.
– Вы очень бойкая и смелая, мисс Джини, – прошептал маркиз ей в лицо, замерев всего в нескольких сантиметрах от губ.
– Пусти! – потребовала Женя снова попытавшись вырваться.
– Чш… – прошипел лорд и прижал палец к ее губам, затем мягко, словно касается лепестка розы, очертил их и добавил: – Вы не так просты, как пытаетесь казаться, моя дорогая. Хотя, честно сказать, получается у вас не важно. Острому взгляду сразу видно, как вы выделяетесь среди остальных женщин.
От его умелого прикосновения губы защекотало, а тело охватил трепет. Женя едва не застонала от досады и страха, приправленных близостью мужчины, от которого терялся разум. Мысленно она уже представила, как ее волокут по главной площади к столбу, обложенному ветками. Или к гильотине, или виселице. И даже думать не хотелось, что из этого всего хуже.
Но вместо того, чтобы тащить к выходу, лорд смотрит на нее, сверкая антрацитовыми глазами.
– Вы боитесь меня, леди Джини Волье, – произнес лорд МакФэйн все так же хрипло. – Но не только потому, что я Джек Фэйн. Здесь есть что-то еще, моя дорогая.
– Я вас не боюсь! – вы палила Женя, хотя колени дрожали, как у поющего кузнечика. Она уже не была уверенная, что верно поступила, сбежав от Адерли. Но, с другой стороны, иначе она не узнала бы о том, где может находиться реликвия.
Маркиз даже хмыкнул.
– Не боитесь? – спросил он. – Значит ямочка у вас на шее пульсирует не от страха? Тогда вы мне очень льстите, леди. Что ж, не смею вас разочаровывать.
С этими словами он прильнул к ее губам. Женя попыталась сопротивляться, но ее попытки тут же оказались сломленными настойчивостью маркиза.
Он целовал так, словно жаждущий, припавший к живительному источнику, но с долей осторожности, словно боится слишком быстро его осушить. Его мягкие, горячие губы, сминали и ласкали ее, Женя протестующе замычала, но с запозданием поняла, что уже отвечает на поцелуй.
Одна рука все еще держала ее запястья над головой, прижимая к стене, но пальцы другой опустились на шею и стали гладить, едва касаясь и вызывая приятное щекотное ощущение. От него перехватило дыхание, она попыталась отстраниться, но поцелуи маркиза стали лишь требовательней.
Внутри все переворачивалось, дрожало и трепетало. Где-то на задворках ума, который свернулся калачиком, отдав власть чему-то огромному и первобытному, Женя осознавала, что творит немыслимое. Что позволяет почти незнакомому мужчине прижиматься к ней в темном углу, но, что хуже всего, сейчас она даже помыслить не может, чтобы это прекратилось.