– Я усиленно думаю в последние пол часа, – проговорила Женя пытаясь мысленно собрать воедино куски пазла, в котором она каким-то образом провалилась во времени и идет по мостовой рядом с настоящим лордом в камзоле и парике.
Оставалось лишь понять, как это произошло и каким-то образом отмотать все назад. Или вперед. Она уже не понимала.
Когда до дома Лилибет осталось десяток метров, рядом остановилась коляска, из которой в окно выглянуло лицо мужчины, и у Жени почему-то по спине прокатились мурашки. В его лице все кричало о высоком происхождении. Слегка впалые щеки, идеальные черты лица, прямой нос. Слегка прищуренные от солнца глаза придают ему выражение скрытой опасности. Возникло ощущение, что он с одинаковой улыбкой может собирать цветы и пронзать шпагой врага. А напудренный парик и лицо только добавляли двойственности в его образ.
Женя поежилась, а незнакомец в коляске произнес любезным тоном, от которого кровь в венах замерзла:
– Доброе утро, лорд Адерли. Вижу, вы решили придаться утехам плоти в столь ранний час. Ну что ж, все мы не святые. Но не забудьте затем покаяться.
На лице лорда Адерли появилась улыбка, которую Женя определила, как дежурную.
Он сказал:
– И вам хорошего дня, лорд Фэйн. Как вижу, вы сами заехали на эти улицы. И, коль скоро вы беспокоитесь о моей душе, предложу и я свою заботу, рекомендуя поскорее уехать из этого места. И причаститься. Ходят слухи, лорд Фэйн, вам это очень нужно.
– Вы как всегда любезны, лорд Адерли, – с усмешкой отозвался мужчина в коляске и скользнул взглядом по Жене, от чего все внутри съежилось. – Не смею отвлекать вас от утех.
От этого скрытого оскорбления, Женя в миг забыла обо всем, что придумала, дабы не вызывать подозрений.
– Я не куртизанка! – выпалила она, глядя прямо в глаза этому жутковатому лорду.
Брови у того чуть приподнялись, уголок губ дернулся вверх. Он покосился на лорда Адерли и проговорил:
– Норовистую кобылку вы себе завели, дорогой лорд. Смотрите, как бы она не оказалась вам не по зубам.
После этих слов, он быстро постучал по борту коляски, возничий свистнул, через несколько мгновений экипаж скрылся за поворотом.
Женя все еще кипела. Никогда в жизни ее не оскорбляли таким низким и отвратительным образом. А теперь она в этом дурдоме только и слышит, распутная, распутная… Было в двойне обидно, потому, что в свои двадцать пять у нее был всего один парень, если не считать провальной институтской влюбленности. И то, их отношения сложно было назвать полноценными – он все время ковырялся с компьютерами, а она пропадала на занятиях, а потом в музее. А когда пошла на курсы медсестер, вообще расстались по обоюдному согласию, потому что обоим было не до того.