Я не могу допустить, чтобы она проникла в мою жизнь. И уж тем более узнала мою тайну.
Вот почему я всегда требовал, чтобы агентство присылало мне старушек. Как правило, у них было плохое зрение и им было плевать на мою внешность. Интересно, а что думает о ней Арабелль?
Чёрт возьми, дожил… Теперь меня ещё волнует, что о моей уродливости думает эта девушка.
Откинувшись назад, закрываю глаза. Мне бы поспать, но мысли о ней тревожат и не дают покоя.
Так продолжаться больше не может. Сегодня буду держаться от Арабелль подальше, а завтра…
Сон, наконец, овладевает мной, но даже во сне меня преследует улыбка Арабелль.
Я просыпаюсь, когда на улице уже темно. Встаю, потягиваюсь и, подойдя к окну, вижу, что машины девушки нет.
Она уехала.
Вот и хорошо.
Всё, решено! Завтра же уволю её и позвоню в агентство. Устрою им разнос и потребую новую домработницу!
Но… но образ улыбающейся девушки как видение вновь всплывает перед глазами, и моя решимость тает.
Чёрт возьми, надо взять себя в руки, но, к сожалению, контроль не одна из моих сильных сторон.
Вздохнув, поднимаюсь по лестнице, принимаю душ и подготавливаюсь к ночи.
Спустя час я вновь в пути. Мчусь по шоссе, внимательно прислушиваясь к ночным звукам.
Пока ничего необычного. Всё как всегда. Свист ветра, шорох листвы, рык хищников, вышедших на ночную охоту…
Но вскоре раздаётся истошный женский крик, и я прибавляю скорость. Кричавшую женщину нахожу в переулке. Она без сознания. Оглядываюсь вокруг, никого. Наверное, на неё напал грабитель.
Опустившись на колени рядом с ней, пытаюсь осмотреть её повреждения.
Чёрт, всё намного хуже, чем я думал. Кто-то избил её до кровавого месива.
***
Арабелль
Я уже десять минут ожидаю, когда Таддеус откроет дверь. Мотоцикл на месте, так что он точно должен быть дома. Тогда почему он так долго?
Наконец слышу за дверью шорох. Дверь открывается и я, ахнув, замираю. Таддеус едва держится на ногах и медленно оседает на пол. Подхватив его за талию, не даю ему упасть и помогаю добраться до кресла в гостиной.
Сердце безумно колотится в груди и руки дрожат, когда смотрю на Таддеуса. Его лицо фиолетовое от синяков, глаз заплыл, а другой совсем не открывается. Губы потрескались, а засохшая кровь покрывает не только лицо, но и руки. Боже, его как будто бы избили бейсбольной битой.
— Что случилось?
— Оставь меня в покое, — едва ворочая языком, бормочет Таддеус.
Господи, что же мне с ним делать?
Для начала, наверное, надо смыть кровь.
Не раздумывая больше ни секунды, бегу на кухню. Беру полотенце и, намочив его в холодной воде, возвращаюсь в гостиную.