— Да, согласна, некоторая неловкость в ее действиях чувствуется. — коротко усмехнулась Екатерина. — Однако же и нахальства ей не занимать. Думаю, мужем она станет вертеть, как пожелает. Ну и пусть, лишь бы любила его и уважала, а так все к общей пользе получилось.
— Будем надеяться, Катя. — Годунов немного помолчал, о чем-то думая, затем поднял на жену усталый взгляд. — А знаешь, все не так уж плохо. Давно уже никто из дам не набивается ко мне в фаворитки, да и к тебе не липнут влюбленные мужики. Наверное, все счастливы, я рад этому. Кстати, что там по тому перстню, который вы с Державиным сняли с де Вижена?
— Перстень обследовали лучшие из лучших, но кроме английского следа так ничего и не обнаружили. Не думаю, что в Европе вдруг возродился один из самых ужасных ведьминских кланов. О нем не было слышно несколько столетий, за это время затерялись и забылись колдовские знания, а сами ведьмы хоть и рождаются время от времени, но я не слышала, чтобы среди них попадались особенно сильные. А слабые не выдерживают черную магию, даже если и остались какие-то небольшие книги об этом.
— Не думаю, что мы должны отбрасывать возможность того, что оставались Хранители Черного ковена. Они могли веками беречь самые скрытые от всех знания в тайных местах, передавая их друг другу. Ты знаешь, сильные чародеи долго живут, ведьмы — не исключение. И если на свет появилась очень сильная ведьма, о которой нам неизвестно, она могла получить эти знания от Хранителей и начать возрождение ковена. Империю в таком случае они не обойдут, ведьмы у нас всегда были самые отборные. — Император нерадостно рассмеялся. — Одна надежда, что ко злу обращаются немногие. Мы не трогаем ведьминские кланы, не притесняем их, ведьмовство — одна из форм чародейского дара и много пользы от него бывает людям. Лечат они прекрасно, роженицам помогают, детишек принимают.
Годунов подошел ближе к жене, развернул ее к себе лицом и, наклонившись, внимательно всмотрелся в серые глаза.
— Все хочу спросить у тебя, Катенька. Хотя мы и не так давно женаты, и я не хочу торопить тебя…
— Скоро, любимый, через семь месяцев. Так сильно хочешь стать папой?
Изумление, недоверие, растерянность, радость — все возможные эмоции одна за другой пронеслись на лице Императора. Он взял жену на руки, сел на диван, прижимая ее к себе и принялся качать ее, словно ребенка. Потом замер, взглянул на нее растерянно и робко спросил:
— А как ты догадалась, о чем я тебя хочу спросить?
Екатерина обняла теплыми ладонями лицо мужа и тихо рассмеялась:
— Ты ведь о роженицах заговорил, а за тобой водится такая привычка — быть последовательным в рассуждениях. Это я могу резко сменить тему, но с тобой этого ни разу не случалось.