Я все еще не до конца понимаю, и не только из-за слов доктора. Я думаю, что услышала конец своей карьеры с этим хлопком и тишиной, и вздохами, которые последовали от всех присутствующих.
Но в тот момент я все еще молилась о кошмарах, которые пугали меня всю мою жизнь. Я хочу кошмар.
Кто-нибудь, дайте мне кошмар.
Доктор Ким спрашивает, не позвонить ли ему кому-нибудь из близких, но у меня никого нет. У людей есть друзья и семья, у меня есть балет. Ради этого я пожертвовала своей молодостью и жизнью. Я пережила смерть родителей и переезд из одной страны в другую.
Когда люди ходили в клубы, я ходила на репетиции. Когда они спали, я рассчитывала время для растяжек и ухода за лодыжками. Когда другие ели настоящую еду, я довольствовалась яблоками или салатом.
Я никогда не считала это жертвой или рутиной, потому что я делала то, что любила. Что-то, в чем я была чертовски хороша. Я жила своей мечтой и избавлялась от избытка энергии, летая туда, где меня никто не мог поймать.
Теперь мои крылья сломаны.
Теперь мечта закончилась.
И я не могу заставить себя выплеснуть эти чувства на поверхность. Ни одна слеза не покидает моих век, когда я смотрю на белый потолок больничной палаты.
Раздается тихий стук в дверь, прежде чем она открывается. Филипп и заплаканная Стефани входят внутрь.
Я смотрю на них так, словно они находятся в снежном шаре, а я смотрю сквозь расплывчатое стекло.
– О, Лия! – Стефани бросается ко мне, держа мои вялые руки в своих дрожащих, слезы теперь свободно текут по ее щекам. – Мне так жаль, так ужасно жаль.
– Дорогая... – в голосе Филиппа слышится боль, он тоже на грани срыва.
Их сострадание и эмоции отскакивают от моей груди и исчезают. Они не способны проникнуть в мое оцепенелое состояние или спровоцировать горе, которое должно быть выпущено наружу.
– Мы можем получить второе мнение.… – Стефани замолкает, когда Филипп качает головой.
– Можно мне побыть одной? – шепчу я апатичным тоном, который не узнаю.
– С тобой все будет в порядке? – спрашивает Стефани.
Я небрежно киваю.
– Позвони нам, если тебе что-нибудь понадобится. – говорит Филипп голосом, полным сочувствия.
Я не могу заставить себя пошевелить конечностями, поэтому смотрю на них, пока они не выходят и не закрывают за собой дверь.
Мой взгляд скользит к моей загипсованной ноге, поддерживаемой в воздухе. Моя бесполезная сломанная нога, которая положила конец всему.
Мне так и не удалось показать миру мою Жизель. Ее убили еще до того, как она родилась.
И с ее смертью все мои мечты и механизмы совладания исчезли.
Я тяну за ногу, пока она не падает с клина на кровать. Боль взрывается от этого, но я как будто попала в альтернативную реальность.