— Это Матюшин отец делал, — пояснила Марисабель. — Он был очень хорошим кузнецом. На рождение сына выковал мне целый букет. Но однажды ему за шиворот попал горящий уголёк, он пытался его вытряхнуть, выбежал из кузни и больше его никто не видел…
Гавриил сочувственно помолчал и сказал:
— У вас очень мило. Немного напоминает Прованс.
— Вы заметили? — обрадовалась Марисабель. — Так и было задумано. Для обшарпанного, но с традициями дома нет ничего лучше, чем провансальский стиль, — засмеялась она. — А бабушкин буфет я сама расписывала.
— Очень хорошо получилось, — похвалил Гавриил. — Картину, наверное, тоже Вы рисовали? — он указал на висевший над диваном необрамлённый холст.
На картине нервными густыми мазками была изображёна южная марина — почти всё пространство холста занимала лазурная скатерть моря, пёстрая от разноцветных солнечных бликов, усеянная рыбацкими судёнышками, и только в левом нижнем углу стояло кривоватое блюдо золотого песка, на котором раскромсанной халвой лежали охристые скалы.
— Нет, ну что Вы, я так не могу. Это отец Марка писал, моего второго сына, он был очень талантливым художником. Больше всего любил рисовать море. Однажды поехал на этюды с друзьями; внезапно, при полном штиле поднялась гигантская волна и унесла с собой Маркушиного папу. Больше я от него известий не получала.
Гавриил снова предпочёл сочувственно промолчать.
Марисабель усадила ангела на диван, покрытый лоскутным одеялом, поставила перед ним стакан, бутылку минеральной воды, а сама принялась накрывать на стол.
— Я не пью, — поспешно сказал Гавриил.
— Это нынче у мужчин такая редкость, — заметила она.
— Вы не поняли. Я вообще не пью.
— Да всё я поняла, просто пошутила, — засмеялась Марисабель.
Ангел подумал и тоже рассмеялся.
Они принялись оживлённо обсуждать всяческие сторонние темы, житейские пустяки, погоду, дороговизну первой черешни и первую клубнику, и проскочили буквально в миллиметре от видов на урожай озимых, но благополучно избежали этого и внезапно перешли на книжную иллюстрацию: с Марисабель это случалось часто, она была из тех лесорубов, что продолжают валить деревья даже во сне. Она принесла и показала Гавриилу альбом с иллюстрациями Чарльза Робинсона к «Виндзорским проказницам», и ангелу всё очень понравилось. «Лёгкая рука» — отозвался он.
Быть может, потому им так легко разговаривалось, что никому не хотелось возвращаться к главной причине явления Гавриила, хотя оба понимали, что это неизбежно.
Марисабель казалось, что она внутри мыльного пузыря — хрупкое равновесие опустилось на маленький дом и укрыло его радужной сферой, но одно неловкое касание, и защита разлетится прочь брызгами-невидимками. А сейчас так хорошо — на дворе начало лета, на календаре — выходной день, и завтра будет выходной, дети на свежем воздухе читают умную добрую книжку, за столом сидит ангел и ведёт себя как интеллигентный человек.