Давно у него не было таких отношений, чтобы хотелось оберегать и защищать. Может быть, только в юности, а потом все как-то по-другому получалось…
И сейчас он смотрел на девушку, которая так внезапно вошла в его жизнь, и представлял бабочку в ладонях: сожми чуть покрепче — и погубишь ее, потому что сотрешь пыльцу с крыльев; ослабь ладони — и она вырвется и улетит. Яркая и нежная бабочка, которая не знает, чего в жизни стоит бояться.
***
Неузнаваемый — неузнаваемый, а всё-таки к нему подошла стайка школьниц, по крайней мере, выглядели они не намного старше:
— А вы не Илья? Очень похожи… — Да, мне часто говорят, что похож, — не растерялся тот. Вообще-то, я его двойник — подрабатываю на корпоративах. Марина, мысленно открыв рот от восхищения, разглядывала своего спутника — вот ведь даёт! Интересно, как он потом будет выкручиваться? Но все прошло на удивление гладко. Не зря говорят — то, что хочешь спрятать, положи на самое видное место. Илья с удовольствием исполнил в караоке нестареющую "Мадонну", и все разошлись, очень довольные друг другом.
Потом они вдвоем сидели в баре; расставаться совершенно не хотелось. Илья взглянул на часы, и Марина заметила:
— Тебе пора?
— Успею. Я могу улететь завтра утром.
После секундной паузы она удивила его неожиданными словами:
— Знаешь, ты самый интеллигентный человек из тех, кого я знаю. С тобой я боюсь в разговоре что-нибудь лишнее ляпнуть.
— Скучный?
— Нет, нисколько. Ты человек, которого можно привести знакомиться с мамой, и после твоего ухода даже самая интеллигентная женщина сможет только сказать: «Ну, нифига себе! Он настоящий!».
Илья засмеялся, и было видно, что он доволен.
— Просто ты такой идеальный…
— Нет, Марин, нисколько не идеальный. То, что в быту я невыносим — я, кажется, говорил. Но есть и еще одна вещь…
— Какая? Ты, все-таки, гей, и тебе нужна подружка-ширма? — развеселилась Марина.
— Почти, — горько выдохнул наконец решившийся Илья.
— Ты читала что-нибудь обо мне? — спросил Илья, а потом сам усмехнулся. — Как громко это прозвучало!
— Да, читала, естественно, особенно, когда ты с девушкой — Лерой, кажется — расстался. Об этом писали, а потом было что-то непонятное: ты куда-то пропал, уехал, вроде бы.
— Вот про это непонятное я и хочу рассказать.
«Что можно рассказывать, а что нельзя? И зачем? Зачем я порчу этот день? Не обязательны все эти откровения. Достаточно сказать, что мы тогда расстались с Лерой после нескольких лет совместной жизни, и я больше виноват в этом разрыве, чем она. Видимо, я, все-таки, недостаточно любил, и она это чувствовала. И была права — сейчас я могу сравнить свои ощущения и сказать, что с Мариной у меня совсем по-другому. Ничего не надо рассказывать, и я просто буду очень стараться, чтобы Марина ни о чем не узнала, ни о чем не догадалась…»