– Потом вроде бы я поменяла мнение о тебе. Вы со Стасом так любили друг друга… И дня по отдельности прожить не могли. Я же видела, видела любовь в твоих глазах. Они прямо-таки светились от счастья, когда ты на Стаса смотрела.
«А глаза Стаса светились?», – чуть не брякнула я, но промолчала.
– А потом ты его бросила и уехала. И обратно не вернулась.
– Так нужно было, – холодно ответила, уязвленная обвинениями.
– Может быть. Но, когда время прошло, и отец Стаса погиб… Ты даже не позвонила, чтобы выразить сочувствие. Просто уехала и вычеркнула его из своей жизни, как ненужную вещь выбросила на помойку. Ты не представляешь, чего ему стоило это пережить.
«А мне? Мне чего стоило, вы знаете?», – хотела крикнуть я, но снова промолчала. К чему приведет этот бессмысленный разговор? Марья Семеновна всегда будет на стороне семьи Стрелецких.
Я налила себе еще кофе и вымученно улыбнулась:
– Вы правы.
Женщина кивнула, и вернулась к жарке блинов, но в глазах ее читалось разочарование. «Ну и пусть», – подумала я, замечая силуэт Милки. Взлохмаченная сестрица ворвалась на кухню, обняла меня и стащила блинчик прямо с общей тарелки, игнорируя немое возмущение Марьи Семеновны.
– Ларка, чего грустная такая?
– Нормальная. Главное, что ты цветешь и пахнешь.
Милка задумчиво прожевала блин и шепотом сообщила:
– Так я ж не просто так, я для дела стараюсь. Как говорится, держи друзей близко, а врагов – еще ближе.
– Но не настолько же, – возмутилась я.
– Кто бы говорил, – ехидно улыбнулась Милка, а я покраснела: очевидно, наши со Стасом ночные приключения слышал весь дом.
– Не лезь не в свое дело, – огрызнулась я.
Милка закивала, стащила еще один блин и вернулась ко мне.
– Лар, а Лар… Макс сегодня со Стасом куда-то уедут.
– Куда?
– Не знаю, сказал по делам. Я из комнаты выходила, он как раз одевался.
– Так он же для всех умер, – удивилась я. – Какие дела он собирается решать?
Милка многозначительно посмотрела на меня, и тут до меня дошло, что Стас с Рамовым планируют искать флешку.
– Ну, Бог им в помощь, – сказала я, отобрала у Милки блин и съела. Через пять минут в кухню заглянул Рамов, сообщил, что они уезжают. Милка бросилась его провожать, я, понятное дело, никого провожать не собиралась. Так и сидела на кухне под неодобрительное молчание Марьи Семеновны.
Наконец хлопнула входная дверь, на улице заработал двигатель, а Марья Семеновна покинула кухню. Поднявшись, я выловила Милку за локоть и утащила ее в комнату, велев одеваться.
– Нам тоже пора.
– Куда? – со вкусом потянулась Милка. Определенно, ночь любви пошла ей на пользу: глаза блестят, на щеках румянец.