– Нужен ли тебе я?
– Да.
– Пять лет – долгий срок, чтобы это понять, – едко заметил Стас. Я кивнула, забыв, что он меня не видит, а потом вслух сказала:
– Да. Долгий. Но я поняла быстрее.
– Через сколько?
«Сразу», – хотела ответить я. «В тот же миг, когда бросила тебе в лицо слова о расставании».
– Через месяц, – солгала я.
– И почему ты не вернулась через месяц?
Я отвела взгляд в сторону.
– Знала, что ты не простишь.
Стас наконец повернулся ко мне, подошел ближе и улыбнулся.
– И ты была права. Не простил бы… Тогда – нет.
– А сейчас? – набралась я смелости задать главный вопрос.
– И сейчас – нет. Лара…
Он запнулся на мгновение, и продолжил:
– Я скучал по тебе.
Я ответила не колеблясь:
– И я тоже.
Мы сделали шаг навстречу друг другу одновременно, не сговариваясь. Я уткнулась лицом в его грудь, чувствуя, как быстро намокает ткань от моих слез. Стас гладил меня по голове, что-то шепча, но я не разбирала слов – улавливала только нежные, успокаивающие интонации, пока он вдруг отчетливо не произнес:
– … Люблю тебя.
Я стиснула руки у него за спиной сильнее, желая сделать так, чтобы он почувствовал то, что ощущала я. Всепоглощающую нежность. И отчаяние. Боль.
– Пойдем, – шепнул он, подхватывая меня на руки и неся в сторону своей спальни. Флешка по-прежнему была зажата в моей ладони, но потом я бросила ее, не глядя. Тихий стук о пол возвестил, что смертоносный кусок пластика укатился куда-то под тумбочку, но нам было уже не до этого.
Нам не было дела до всего мира в объятиях друг друга. Но кое-что все нужно было решить.
– Стас, – я обхватила его лицо ладонями, и прошептала: – Ты должен пообещать мне…
– Все, что угодно.
– Ты уничтожишь всю информацию, – задыхаясь от горячих ласк, промолвила я. – Всю, Стас. И на других тоже. Не будешь продавать ее Барсонову, чтобы стереть своих противников.
Это было бы честно. Стас воровал деньги вместе с Тагаловым, Топориным и Рамовым, и виноват не меньше их. У Стаса не было права решать, кто достоин выплыть, а кто – утонуть.
И у меня не было.
Стрелецкий прекратил осыпать мое плечо поцелуями, серьезно посмотрел на меня.
– Конечно, любимая, – произнес он. Я счастливо вздохнула, а Стас засмеялся. – Я же сказал: все, что угодно…
Утром я проснулась рано. За окном едва брезжил рассвет, но Стаса рядом со мной почему-то не оказалось. Ощущая себя обманутой, я отправилась в душ, а после, позаимствовав мужской халат, спустилась вниз.
На кухне Милка пила кофе, болтая с Марьей Семеновной. Завидев меня, сестрица заговорщически улыбнулась, подмигнула и молча пододвинула тарелку с сырниками. За молчание я была ей благодарна – все же обсуждать интимные вопросы в присутствии Марьи Семеновны мне не хотелось.