Касс же оказалась сильнее, чем я думал. Отправилась на тренировку, не смотря на произошедшее. Собранная, наконец-таки попросившая моей помощи и пообещавшая больше не сбегать от меня… Устоять и после этого не найти ее губы было выше моих сил.
Мне отчаянно, до ломки хотелось ее всю. Прямо здесь и сейчас. Запрокинуть ее голову, скользнуть языком по шее, превратить в пепел ее одежду и сойти с ума от ее близости. Задохнуться до темноты в глазах от прикосновений и ласк.
И как же я дорожу ей, что сдерживаюсь. Проявляю осторожность. Выпускаю нежность, скопившуюся внутри. И практически дышу ей все те мгновения, что Касс рядом.
Остальной огонь я выпускаю на тренировке, во время которой не свожу с Касс глаз.
Помогаю ей справиться с силой, поддерживаю и не отпускаю. Моя.
Моя и ничья больше.
Я с трудом вспоминаю, что Алекс просила не давить на Касс. Но когда оказываюсь в уютной тишине флаера, благие намерения рассыпаются в прах. Огонь ударяет внутри, сметает барьеры, и я сжимаю Касс в своих объятьях. Я желаю ее до огненных искр, которые летают вокруг нас. С трудом сдержал стон и остановился, так и не выпуская Касс из рук.
Сдается, она хочет того, что и я, но мы оба не решаемся сделать последний шаг.
Проводив ее до двери, я вошел в свою квартиру и прислонился к стене. На губах скользила шальная улыбка, и мир, несмотря на обстоятельства, казался невозможно прекрасным.
Кассандра Гранина.
Мы летели над заповедником, и я не могла оторвать взгляд от окна. Вид невероятно завораживал – долина переливалась лилово-розовыми и темно-зелеными красками, а видневшиеся слева пики гор, покрытые снегом, не таявшим даже летом, так и манили.
Шархат вел флаер, и я старалась его не отвлекать, но время от времени удержаться не было сил, и я спрашивала его о заповеднике. Лезть в лиар и искать необходимую информацию самой, не было возможности – боялась пропустить что-то интересное. То в озере внизу резвятся гиппокампусы, то вокруг флаера кружат гирлянды орхидей.
Однозначно, при первой же возможности, сюда стоит вернуться.
Заповедник оказался большой, и мы добрались до его западной части лишь через час.
Шархат остановил флаер на площадке, окруженной скалами, где нас ждало трое ариатов, одетых в серебристо-белую форму. Самый старший из них – блондин лет тридцати с пронзительными голубыми глазами, которые не могли спрятать даже специальные очки с множеством разных линз на все случаи жизни, с облегчением выдохнул и оглянулся на двоих русоволосых помощниц.
Шархат вышел первым, подал мне руку, помогая спуститься.