Может, я чересчур придирчива, изучаю человека почти под лупой, хочу увидеть в его достоинствах изъяны, которые будут говорить, что не такой он и хороший.
Всегда мало верила мужчинам и их словам, а после некоторых событий так и подавно. Бывший муж Коленька был практически идеальным, я любила его тогда, как умела, сейчас понимая, что любовь — это не вселенская радость, а испытание и боль.
— О чем ты думаешь?
Андрей подходит ближе, берет за руку, перебирая мои пальцы, согревая своими. Я чувствую его легкий ненавязчивый парфюм, а еще жар и тихое дыхание.
— Ты слишком идеальный, это пугает.
— Нет, я далеко не такой.
— У тебя есть красная комната и наручники?
Он так искренне смеется, что становится легко и свободно.
— Для тебя могу найти.
— Не стоит. Значит, ты практически влюблен?
— Не практически, а точно.
— Как ты это понял? — Не знаю, зачем задаю такие вопросы, хочу понять, что чувствует влюбленный мужчина к девушке, которую знает три месяца, к тому же беременной не от него.
— Сразу, как увидел.
— Я была без лифчика, в белой футболке и лосинах, мои титьки тебя пленили.
Пытаюсь снова отшутиться, но Андрей не реагирует, лишь поправляет растрепавшиеся на ветру волосы, касаясь лица.
Я точно делаю что-то неправильное, надо бы развернуться, уйти, снова закрыться в комнате, дать волю слезам, потому что они точно будут. Я так тоскую по своим мужчинам, их словам и касаниям. Удерживаю себя на месте, давая шанс, может быть, новой жизни для себя и ребенка.
— Я беременна.
— Ты говорила, но я узнал это не вчера, немного раньше.
— Откуда? Что, так заметно?
— Нет, Сёма проговорился.
— Болтун.
— Это ничего не меняет, Кристина. Я просто хочу быть рядом, помогать, защищать. Меня мать воспитывала одна, я знаю, что это такое, ребенку нужен отец, ты ведь ничего не рассказываешь, почему такая красивая девушка осталась одна, без мужчины и с ребенком.
Странно, почему это я ничего не рассказываю?
Наверное, потому, что моя история настолько личная, интимная и только для нас троих, что чужим в ней не место.
И не место чужому мужчине рядом с ребенком, у которого есть целых два отца. Я снова противоречу сама себе.
— Мне надо идти. Спасибо за все, ты прекрасный друг и человек.
Андрей горько улыбается.
— Так ничего и не расскажешь. Поверь, станет легче. Он обижал тебя? Бил? Ты скрываешься?
— Не сейчас.
— Хорошо, пусть как друг, но я все еще приглашаю тебя в ресторан.
Снова задумываюсь над предложением, ничего не случится, если я на самом деле позволю себе это. Семён под домашним арестом, до полного раскаяния и осознания тяжести своего поступка.