— А вот тут я должна спросить, с кем вообще ты занимался сексом за последние месяцы? Думаешь, все будет так просто? Приехали, а я такая сразу ноги раздвинула.
Прислушиваюсь к шуму за стеной, но там тишина, вот что-то упало, я вздрогнула. Артём продолжает прижимать меня к себе, лаская грудь, целуя в шею.
— Я чистый, клянусь тебе.
— Да, точно, я прям так и поверила, что вы не засунули свои члены в кого-то. В монастыре отсиживались? На сухом пайке?
— Мне даже не смешно, как стоит, птичка, черт, я скоро, как Громов, буду пускать слюни на твои прелести. Они что, реально стали больше?
— Артём, прекрати. Что они там делают?
— Не переживай, солдат ребенка не обидит.
— Ребенка?
Отстраняюсь, в темноте всматриваюсь в лицо Шульгина. Так он все знал, знал, что Сёма не любовник и не сожитель.
— Младший брат, так? Нетрудно было догадаться по одежде, хотя я реально струхнул, что ты с другим мужиком, в голове уже крутился план, как его убрать.
— Гад паршивый, ненавижу вас двоих, паскуды такие.
— Прекрати выражаться при ребенке, — Артем пытается меня поцеловать, я сопротивляюсь.
— Мой ребенок, хочу и выражаюсь.
— Наш ребенок, все привыкнуть не могу, ты больше так не шокируй нас.
— А не надо было пропадать, вы еще за это от меня получите, за то что меня таскали по кабинетам и задавали тупые вопросы всякие дядьки.
Машу руками, бью Артёма ладонями в грудь, выплескивая эмоции за все, что они сделали, что ушли, пропали, не давали о себе знать.
— Ну, все, все, разрешаю заехать Грому по лицу, он любит мордобой, после него как шелковый. Иди ко мне, птичка, дьявол, какая мокрая.
Руки Артёма везде, вот он сжимает грудь, наклоняется, как до этого, засасывает губами сосок, второй рукой ведет по животу, чуть задерживаясь на нем, это так интимно и волнительно. А потом накрывает обнаженную плоть между ног, там на самом деле все очень влажно после быстрого оргазма на пальцах Игоря.
— Я не простила вас, и не надо подлизываться.
— Хочешь узнать, как я умею подлизываться?
Вот он сейчас улыбается, чувствую это, а еще как проникает двумя пальцами в меня, сразу глубоко, растягивая влагалище. Не хочу думать о том, как они справлялись с сексуальным голодом все это время, не уверена, что воздерживались, зачем им это?
— Ревнуешь? Моя ревнивая птичка.
— Я тебе выклюю весь мозг. Нет… а-а-а…Артём, — сопротивляюсь, но тело реагирует моментально на его голос, ласки.
— Ревнует моя птичка, сам готов был башкой биться о стену, не могли раньше, реально не могли.
Он снова рядом, горячее дыхание, тихий шепот, только Шульгин умеет так соблазнять. Облизывает щеку до виска, постель скомкана под нами, одеяло на полу.