— Привет, — улыбаюсь в ответ. Вот увидел ее — и мысли совсем другие. Поднимаюсь, сам не могу наглядеться и реально утопаю у голубых глазах.
— Откуда синяк?
Ведет пальцами по левой скуле, сердце пропускает удар, чувствую взгляд Громова.
— На косяк наткнулся, очки забыл надеть.
— Надо бы наказать этот косяк, — Кристина даже не смотрит на Игоря, только на меня. — И стоило приложить лед.
— Тебя не было рядом.
— Вы не дети чтоб я разнимала вас, а потом вытирала сопли.
— Мы хуже.
— Я опять что-то не знаю?
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо.
Кристина смотрит настороженно, беру за руку, сжимая тонкие пальцы. Громов выглядит странно, словно пришибленный, на лице странная улыбка. Неужели моя птичка его ушатала?
— Я что-то пропустил?
— Самую малость, — Громов влезает в разговор.
— Игорь, я сама.
— Мне это уже не нравится. Что с ребенком?
Тяну Кристину на себя, задирая рубашку, опуская ладонь на живот, выдыхая с облегчением. И как я мог подумать жить без нее? Кретин чертов, правильно Игорян врезал.
— Все хорошо.
— Точно?
— И нет никаких патологий и отклонений?
— Артём, что такое ты говоришь? — Кристина взволнована, смотрит и на самом деле не понимает, о чем я.
— Извини, пойдем отсюда, здесь недалеко, я видел, есть небольшой ресторанчик.
Тяну девушку на улицу, солнце греет кожу, но, пройдя несколько шагов, Кристина останавливается.
— Артём, объясни, я не понимаю, что за странные вопросы?
— Забудь, просто волнение.
— Нет, я не хочу забывать и понимаю, все, что ты говоришь, это не просто так.
Так и стоим посередине узкой улочки, мешая прохожим, Громов смотрит зло, если надо, он заедет мне в челюсть прямо сейчас.
— Артём.
— Прости, напугал, птичка, но это мои страхи. Я бывший наркоман, все еще иногда срывающийся в эту пропасть дерьма. Какой может быть от меня ребенок, подумай сама?
Начал сразу с самых больших страхов, я реально боюсь этого.
— Но…
— Ты ведь ненавидишь наркоманов, презираешь их, я знаю.
— Артём, прекрати, — Кристина срывается на крик, смотрит с вызовом. — Ты сейчас что, жалеешь сам себя или отговариваешь быть с тобой? Если хочешь уйти, то вали, но дети все равно родятся, пусть и от бывшего наркомана. Отпусти меня.
Вырывается, больше не смотрит на меня, уверенно идет вперед. Вот за это ее уже можно любить и восхищаться. Говорит, что думает резко, отрезвляет.
— И ты неправ, — оборачивается, кричит, тыкая пальцем. — Я презираю слабаков, которые сами просирают свою жизнь, ища свободу в дури, ища в ней смысл. Я люблю другого Шульгина, умного, опасного, уверенного, моего Шульгина, который сделает все и даже больше для нас. Но каждый делает свой выбор.