Едут приставы к Сварогу
Отменять язычество.
Агидель — должник за воду,
Перун — за электричество.
Опа, дрицца, ну дела —
Мара коршуну дала.
Слухи ходят по планете:
Скоро вылупятся дети!
Говорит Яге Ярило,
Мол, пужать людей — не мило.
Отвечат ему Карга:
— Мне они на два зубка!
Две девахи по утру,
Задом лезли в конуру…
Митрич уже набрал грудью побольше воздуха, чтобы выдать «обчеству» очередной пакостный сюжетик «народной мудрости». Но вздох, застрял внутри после окрика Вальки, так и не превратившись в ноты и похабные слова.
— Хватит похлебкой брызгать, — вмешалась Валька. — К нам снова гости лезут, встречать будем.
— Где? — насторожился Ив, гостей он теперь ждал постоянно, но ой как хотелось, чтобы они посидели дома.
— Да вон, — махнула Валька в сторону рукой.
— Не вижу.
— Потому что на землю смотришь, а ты в небо глянь!
— Жар-птица что ли? — разглядел Один пришелицу, точнее, прилетицу.
— Нет, — прожевал пищу Митрич, быстро протрезвев (как у него так получается, может наговор какой знает?) и уже нормальным голосом добавил. — Хорошо, если Гамаюн. Хуже, если Алконост. Беда, если Сирин.
— Этот точно. Гамаков, сирен и алконавтов нам не надобно, — попыталась пошутить Валька, но никто даже не ухмыльнулся.
— Ошибаешься, Митрич, — вмешался словно и не принявший на грудь минуту назад Нарви. — На крыла глянь. Стратим — это летит. Или весть принесет, или лихо какое задумал.
— Вот сейчас и узнаем, — резюмировал Ив и приготовился встречать птичку.
Глава 20
Сверху девица, а снизу — синица
Митрич после слов Нарви покрутил пальцем у виска. Этот жест он подсмотрел у Вальки, которая и объяснила его тайный смысл. И именно он был обидней всего для дварфа. Механикам от природы с их природным даром к созданию механизмов, было досадней всего, когда их творение рук, плохо работает из-за какого-либо дефекта. Поэтому, «подкрутив шарики» и увидев вспыхнувший гнев в лице Нарви, Митрич сразу же перешел в латентную защиту.
— Ты, Нарви, конечно, авторитетный дварф, но далеко не этот, как его там, подскажите… Арниптолох? — любовь домового к новеньким словечкам стала походить на манию. Он их старательно выискивал, запоминал, пытался вставить при любом удобном случае и обязательно корежил. До смешного.
— Ага, Шварценеггер — лох! — тут же вмешалась Валька («Арни» — кличка Арнольда Шварценеггер. Прим. автора).
— Орнитолог, — на автомате поправил Один. Но Митричу правки уже были не нужны, он свою «минуты славы кладезя народной мудрости, которая постоянно обновляется», словил, поэтому продолжал развивать мысль:
— … где это видано, чтобы Стратим был размером с цыпленка? Мне дед рассказывал, — Ив отметил, что Митрич всегда в качестве примера приводит своего деда, а не отца, но эта мысль просто осталась интересным наблюдением, так и не озвученная. — Так вот, эта птица праматерь всех птиц и птице-людей. Живет она на Море-Окиане, на сушу редко вылетает. Она такая огромная, что стоит ей закричать, подымается страшная буря. А крылом поведет — гигантские волны появляются. Но страшней всего, когда она взлетает, такие валы образуются, что потопляет водой корабли, разверзает бездны глубочайшие и смывает с берегов города и леса. Во как! А здесь воробышек летит.