— Да вы хоть в курсе, кого приютили в этом своем доме? На этой девке жизней человеческих угробленных сколько! Мать срок мотает, и ей туда же дорога! — то есть мать посадили… Ну…и ладно. Ничего не шевелится вроде. Так даже лучше. Никому больше не навредит. — На сына моего она рот раскрыла свой! Дешевка безродная, опозорить нас и обобрать размечталась! Не выйдет!
— Как вы смеете! Лиза — замечательная девушка, которую полюбил ваш сын, и вам нужно радоваться и гордиться, а не беситься и оскорблять. Она через такое в жизни прошла, но душу свою сохранила, к этому Антон и потянулся.
— Да кому не наплевать на эту душу! Вот как ваш сын свяжется с хищницей и швалью такой, тогда будете умничать! — лицо госпожи Кавериной некрасиво исказилось, глаза прям полыхали ненавистью.
— Лиза не такая! Не. Такая! Не сметь так о ней говорить! — голос Лены зазвенел металлом, заставив меня охренеть, а потом совсем сорвался, и она закашлялась, продолжая однако гнуть свое: — Вашему сыну не наплевать на ее душу, потому что он тоже хороший и не такой, каким вы привыкли его считать. А вы этого так опрометчиво не цените и пытаетесь растоптать! Одумайтесь, пока не поздно!
— Мне одуматься? Это вы глаза раскройте! Мамашина натура все равно в ней вылезет, и тогда поплачете еще! Мало я, думаете, этих всяких бедных сироток, выродков уголовниц повидала по детдомам? Сами тебе в глаза жалостливо смотрят, а ручонками так и шарят украсть чего. Паразиты и попрошайки сплошные, мечтающие хорошо пристрои…
— Убирайтесь отсюда! — рявкнула корниловская женщина, добавляя мне офигея. — И запомните: мы не позволим вам обижать нашу Лизу! И не приведи вам бог задумать что-то дурное против нее! Я лично вам глотку перегрызу за этого ребенка! Не говоря уже о том, что за ней еще много защитников, что готовы будут сражаться за эту чудную девочку, и первый из них — ваш собственный сын! Неужели вы станете упорствовать и сражаться и с ним?
— Сражаться — это не про моего Антона. Всего лишь упрямство, что быстро пройдет! — огрызнулась Каверина и зашагала к калитке, бросив через плечо: — Вы еще сильно пожалеете, что пригрели такую змею.
— Ты на черта встала? — накинулась я на Лену, только маман Антона скрылась за углом. — Еле на ногах же стоишь!
— Уф-ф-ф… правда плохо, — привалилась она ко мне боком, утирая рукавом полившийся градом пот. А я сначала замерла, чуток деревенея, а потом неловко обняла ее за плечи, поддерживая. — Ты не слушай ее, Лиза. Все у вас будет с Антоном хорошо. Он хороший, и ты хорошая.
— Ты меня не знаешь. С чего взяла? Так-то про мать мою и прошлое она не соврала.