— Мы хотим сделать этот объект образцово-показательным, — пояснил Бабанов и закончил: — Вот такая программа. Что вы можете сказать?
— Какой смысл говорить? Надо браться за дело, раз нужно.
Бабанов рассказал, как проехать в Лявлю, где Белозерова уже ждали, и с чувством потряс на прощанье руку.
Выйдя из обкома, Белозеров, ощущая холодок в груди, из ближайшего автомата позвонил в редакцию. Ему не повезло: Дины в редакции не было, она уехала в командировку до конца недели. Он спросил, где Дина остановилась в Северограде. Этого в отделе не знали: кажется, у кого-то из родственников или знакомых...
Белозеров сел в трамвай и поехал на автобусную станцию. Автобусы на Лявлю шли каждый час; вскоре он был уже на месте.
Комната Белозерова находилась в деревянном коттедже на втором этаже. Коттедж стоял на песчаном холме в окружении вековых сосен. Между высокими стволами виднелось озеро, к берегу одна за другой плыли белопенные полосы волн.
Белозеров вставал в шесть утра, делал зарядку и садился за стол. До десяти писал, потом завтракал и отправлялся на стройку. Узнав, что Белозеров за три месяца пустил электростанцию, объем работ на которой был в несколько раз больше, чем на строительстве санатория, строители признали его авторитет и выполняли рекомендации безоговорочно.
После обеда он снова садился за стол и работал до десяти часов вечера с коротким перерывом на ужин. Подготовка лекций шла споро: Голохвастов по просьбе Белозерова прислал в Лявлю все расчеты, графики, отчеты по ТЭЦ-два.
В воскресенье после завтрака Белозеров решил прогуляться и спустился к озеру. По берегу медленно шли парами и в одиночку прохожие. Одна из женщин была одета в демисезонное пальто песочного цвета и серую шапку, точно так же одевалась Дина весной. Белозеров прибавил шагу: в Лявлю на выходной день приезжали горожане, почему бы среди них не оказаться Дине! Женщина обернулась, и Белозеров увидел, что это не Дина.
Неожиданно Белозеров решил поехать в Североград. Он вышел на дорогу и сел в автобус. Определенной цели у него не было. Он побродил по улицам, вспоминая студенческие годы, зашел на почтамт написать письмо Нине.
У деревянного барьерчика стояли люди. Он окинул их безразличным взглядом, задержал глаза на рослой девушке в прямом коричневом плаще. Черные волосы девушки были уложены в высокую прическу; точно так же укладывала волосы Дина. Белозеров не видел ее лица, но все в ней: линия плеч, посадка головы, нежный рисунок высокой шеи — было, показалось ему, Динино. «Бред, — сказал он себе, — на пляже были Динины пальто и шапка, здесь Динины прическа и фигура... Бред!»