— А вы с дамой, как хорошо! — воскликнул он, поднимаясь с кресла. — Знаю, что возвращаетесь в это время, и жду, и вот наконец вы!.. У меня день рождения, приехала супруга, войдите в бедственное положение!
Они пили коньяк, шутили. Белозерову было покойно оттого, что рядом сидит оживленная, разрумянившаяся Дина, он еще не видел ее такой веселой и обаятельной, его переполняла любовь к ней. Около одиннадцати Дина посмотрела на часы, встала.
— Очень жаль, но мне пора, — сказала она.
Как Белозеров ни упрашивал ее остаться, она не согласилась.
Белозеров проводил ее до остановки. Она обняла, поцеловала его, улыбнулась — улыбка была какая-то бескровная — и, сделав прощальный жест рукой, быстро вошла в автобус.
На следующий день Дины в редакции не оказалось. Он отправился на главпочту, туда, где встретил ее. Его ждало письмо, он вскрыл его, на листе бумаги было несколько слов: «Прощай. Навсегда прощай. Приедешь — не ищи встреч, не звони. Ничего не может быть. Дина».
— А теперь дай-ка я на тебя получше посмотрю! — скороговоркой сказала Дина сыну, раздеваясь. Она прямо с вокзала зашла за ним в садик и привела домой.
Вова, сняв пальтишко и шапку, отошел на середину комнаты. Он решил, что должен показать матери свой шерстяной костюмчик.
— Красный весь, видишь! — с гордостью проговорил Вова.
Костюмчик был куплен прошлой зимой, но сын, видимо, забыл об этом и считал, что мать его еще не видела. Дина схватила сына в охапку, посадила на колени, прижала к сердцу: «Ах ты мой красный, мой прекрасный, мой самый лучший, любимый, золотой и еще не знаю какой!» Вова прижимался к ней; в садике он, когда мать поцеловала его, застеснялся — истинный мужчина!
— А папе ты скажешь, что приехала? По телефону? — спросил Вова, когда она отпустила его. — Он говорит, мы тебя заждались и соскучились...
— Сначала мы посмотрим, что у нас творится, как вы тут без мамы хозяйничали, а потом и решим, звонить или не звонить папе. — Дине не хотелось приближать встречу с Дмитрием.
Она обошла дом, везде было прибрано и чисто, в холодильнике лежали продукты. Дина быстро приготовила обед.
После обеда она уложила Вову на свою кровать и прилегла рядом. Вова сразу уснул. Дине ни о чем не хотелось думать и спать тоже не хотелось, она лежала и слушала тихое посапывание сына и отдаленные шумы города: осторожное погукивание судов в порту, перестук колес маневровых поездов на станции, гудение машин на соседней улице. У нее было состояние человека, сделавшего неимоверно трудное дело, от которого надо отойти, отдохнуть, прийти в себя. Такое состояние она однажды пережила, это было двенадцать лет назад, когда умерла мать.