— Элемент научной организации труда, — пошутил Белозеров.
— Может, и элемент, — сказал Корчемаха. — Только такой элемент, с каким никогда не опозоришься. Не то что с вашим.
Он снова начал кричать:
— Вы с ума сошли, если хотите жаловаться на Бекасова! Когда вы приходите просить у меня того-сего сверх нормы, почему я не отказываю? Да потому, что хорошо к вам отношусь! А если б относился плохо? Шиш с маком! То же с Бекасовым. Сегодня пожалуетесь, а потом три года будете плакать. И еще неизвестно, как примет вашу жалобу Шанин. Он с монтажниками цапаться не очень-то любит. А как Бекасова заставить на вас работать, надо подумать. Думайте вы, и я тоже пошевелю мозгами. Видите мое «дахау»?
В полусотне метров от арматурного цеха, из которого вышли Белозеров и Корчемаха, раскинулся временный полигон железобетонных изделий. Над продолговатыми холмами из желтых опилок, похожими на силосные бурты, клубился густой белый пар.
— Ни в плане, ни в фонде зарплаты этого крематория у меня нет, а пришлось соорудить, потому что, Корчемаха, железобетон дай. Как и вы, не сплю ночами, только думаю не о том, сколько людей поставить, а как людям платить, чтобы за фонд не выскочить. Выскочу — премия долой. Меня самого рабочий класс в тот крематорий отправит.
Они расстались. Корчемаха пошел на полигон, Белозеров вернулся на дорогу. У газетной витрины, стоявшей на обочине тротуара, он остановился. Его внимание привлек репортаж, напечатанный в городской газете. «В Сухом Бору, на кондитерской...» — так он назывался. Автор репортажа А. Энтин хвалил строителей кондитерского цеха за дружную работу, называл фамилию Белозерова. «Исправляют ошибку, — усмехнувшись, подумал Белозеров, — спасибо!» Он пробежал глазами по подписям других статей. Подписи Д. Волынкиной нигде не было, удивился: зачем ему это?
Сзади чей-то негромкий приветливый голос сказал:
— Здравствуйте, Алексей Алексеевич!
Белозеров обернулся, на тротуаре стоял Скачков.
— Виктор Иванович! Добрый день! — Белозеров отошел от витрины, пожал ему руку. — Что за нужда ведет к Корчемахе?
— А без нужды. Смена у меня вторая, вот и пошел бродить по Сухому Бору, да и забрел сюда... Возьмете, так с вами пойду.
— Я на ТЭЦ-два. Если хотите, пожалуйста.
— Тем более, если на ТЭЦ-два! — обрадовался Скачков. — Сколько разговоров об этой ТЭЦ-два, что просто невозможно не посмотреть.
Когда Дина приехала из Сухого Бора и рассказала о том, какие выводы из статьи о ТЭЦ-два сделал Шанин на планерке, журналисты поняли, что получили от управляющего Бумстроем очередной щелчок по носу. Энтин считал, что редактор должен пойти в горком и пожаловаться на Шанина; нельзя же так обращаться с газетой! Однако Иван Варфоломеевич не решался. «У этой плети семь хвостов, и неизвестно, сколько достанется на нашу долю, — сказал он. — Шанин ведет себя неправильно, но и мы допустили просчет». Исправляя этот просчет, он принял меры к реабилитации незаслуженно обиженного Белозерова — ускорил опубликование репортажа Энтина о строительстве автотрассы Сухой Бор — Рочегодск.