— А что, похоже, что хочу?
— Очень. Я просто другой причины не могу придумать.
Меня от голой кожи Теневой отделчет шелковая пижама из брюк и рубашки на которой длинный ряд пуговиц. Секунду спустя, я не выдерживаю и расстегиваю верхние две.
— Богдан, нет.
Она отводит мою руку и пытается подняться с коленей, но перехватываю женское тело за бёдра, прижимая к себе.
— Богдан, нет! Меня и так совесть по ночам мучает, — возмущается Ева, и я ей верю.
Моя давно отравилась от моей же жизни.
— И зря.
Тенева недовольно качает головой.
— Нет. И вообще ты воняешь как пепельница. Это так странно. У тебя ритуал по курению или в особые фазы луны?
— У меня боли и стресс.
Я не собирался этого говорить, но что-то во мне работало не так. Против меня.
— Что сегодня? Боли? — уже серьезно спрашивает она.
Я киваю. Ева тяжело вздыхает и грустно морщит нос. Жду от неё слов утешения, но девушка вместо этого кладёт свою ладошку на один из шрамов. Медленно проводит от плеча до запястья и обратно, а потом слегка массирует напряжённые мышца шеи слева. И снова вдоль по руке, растирая грубую кожу моих увечий.
— Так легче? — отрывисто спрашивает мадам шарфик, на что я соглашаюсь.
Прежде чем откинуться на спинку кушетки, сдергиваю майку и, зафиксировав ладони на пятой точке Теневой, расслабленно замираю. Мой намёк она понимает и без каких-либо вопросов продолжает неспешно массировать там, где больно.
Её прикосновения лечат. И пусть я никогда не верил в такую хуйню, но сейчас чувствую на себе чудеса руконаложения.
А ещё ревность. Острая, жгучая, похожая на желчь, что душит моё горло.
Ева только моя. Она должна быть только моей.
От осознания этой простой реальности дёргаюсь всем телом и резко открываю глаза.
— Ой, больно?! — тут же пугается Тенева, отдергивая ладони от меня и сама даже в сторону отпрянула.
— Верни назад, — хрипло прошу её, возвращая женское тело на прежние позиции.
Она продолжает массаж, а я рассматриваю в блеклом свете фонарей, что льётся из окна, её лицо. Длинные ресницы с полукругом теней на щеках, прикусанная от напряжения нижняя губа, частое дыхание. Жар её тела я чувствую даже сквозь прохладную ткань пижамы, что добавляет градусы в мою пьяную без алкоголя кровь. Это тело хочет меня не меньше моего, но мозг… там куча заморочек, в принципе, как и у меня.
Зря я её отпустил … тогда два месяца назад… Зря…
Теперь столько надо сломать, чтобы присвоить её только себе.
— Ева, тебе надо расстаться с Кириллом.
Она хмурится, раздумывая, а через пару секунд поднимает голубой взгляд полный негодования.
— Неужели? Это для кого надо? Для тебя?