Миг – и сильные руки подхватили меня под бедра, рывком усадили на стол. Я обвила его ногами, вжалась изо всех сил, продолжая целовать.
Остановил это безумие звон чашки. Она первой не выдержала. Слетела со стола и разбилась.
– Я… хотел… тебя… всего лишь… успокоить, отвлечь… – рвано выдохнул Дэн, неохотно отстраняясь от меня.
В его глазах было что-то сумасшедшее, болезненное. Он задыхался как рыба, выброшенная на берег с глубины.
– Тебе удалось меня отвлечь. Очень… – призналась я и потрясла головой, с трудом приходя в себя.
До проясняющегося сознания постепенно начало доходить, что тут только что чуть не произошло. Я забыла обо всем. О том, что в соседней комнате Шмулик. О незанавешенном окне кухни. О том, что сегодня у меня был один из самых отвратительных дней…
– Так ты расскажешь, что случилось? – Дэн потер лицо руками, словно прогоняя наваждение.
Сейчас?! Да у меня все слова на буквы рассыпались, попробуй собери…
– Знаешь, это самый неподходящий из вопросов, который ты мог задать, – выдохнула я, слезая со стола.
Стоять на ногах не получалось: коленки тряслись, словно я пробежала стометровку гусиным шагом. Поэтому я быстренько плюхнулась на табурет.
– Знаю, поэтому и задал, – отозвался он.
Причем совершенно без издевки, просто констатируя факт.
И я… рассказала. Без слез, как Шмулику. Без злости, как Светлане Игоревне в ординаторской.
Дэн не только слушал, но и задавал уточняющие вопросы. Прямо как следователь. И сидел он за столом так же – прислонив ладони друг к другу и уперев в них подбородок. А на полу, словно осколки моей карьеры, лежали останки разбитой чашки.
Было обидно. Шесть лет учебы. Интернатура. Два года врачебной практики, а потом ординатура. Бессонные ночи. Первый труп. Спасенные жизни. Знания, умения, овладение ремеслом и поставленные руки… Оказывается, это мало что значит. Потому что можно просто проплатить черный пиар и втоптать твое имя в грязь. Поскольку слушают того, кто громче кричит. Поскольку в интернете все решает хайп.
– Ты хочешь восстановить свое имя? – серьезно, глядя прямо в мои глаза, спросил Дэн.
Я подавилась горьким смешком.
– Мало ли чего я хочу. Другое дело – могу ли? Начмед права. Единственное, что мне в этой ситуации остается, – не отсвечивать. Ну, пошумят, через пару месяцев перестанут припоминать, через пару лет все утихнет. Забудут, в инете постоянно случается что-то новое. Имя Даны Убий не будут с остервенением трепать вечно.
– А если я помогу сделать так, что перед тобой та… дама, – Дэн все же подобрал приличное слово, – публично извинится?