Сентиментальные воспоминания — удел идиотов. Нахрена лелеять в памяти то, что уже давно пережито?
Но дело было не в прошлом. Объяснить себе, на кой мне Крис, я так и не сумел. Но это было интересно — наблюдать за ней, зная, что дёрнуться она не посмеет.
— Это что? — сняв пальто, я прошёл в кухню.
Замечталась она или что ещё, не знаю. Услышала вопрос и вздрогнула. Выключила шумящую воду.
— Я не слышала, как ты пришёл.
И зачем она мне об этом докладывает? Не слышала, так не слышала. Я прошёлся взглядом по её голым ногам. Мои рубашки всегда чертовски ей шли. И раньше, и сейчас. В паху тут же потяжелело, и я едва сдержался, чтобы не выругаться. Ей и раньше не нужно было ничего делать, чтобы у меня встал. Достаточно пары прикосновений и дыхания по губам. Дурацкая тяга к женщине, которая того не стоит.
— Я спросил тебя, что это, — указал на блюдо под полотенцем. — Не помню, чтобы разрешал тебе пользоваться кухней.
Кристина поджала губы. В её карих глазах мелькнул гнев, но она быстро подавила его.
— Туалетом пользоваться ты мне тоже не разрешал, — откинула за спину волосы. Каштановые, с лёгким рыжеватым отливом, они доходили ей до лопаток. Выглядела она немного усталой, под глазами пролегли тени, и это добавляло ей мягкости. — Я же им пользуюсь.
Резонно. Я даже не смог сдержать ухмылку. Сдёрнул полотенце с тарелки.
— Круглые — с мясом, — Крис подошла ко мне. — Вот эти, — показала на продолговатые пирожки, — с капустой и яйцом.
Я присмотрелся к ней. Кристина делала вид, что всё это дерьмо в порядке вещей. Нет, девочка. Можешь подлизываться и вертеться, сколько хочешь. Не проймёшь. И таким дуралеем, как раньше, я уже не буду.
— Хорошо, — ответил сухо. — Сделай крепкий сладкий чай и накрой на стол.
Глаза её опять сверкнули.
— Какая у тебя температура? — спросил, расстёгивая ремень часов.
— Всё в порядке.
— Я задал тебе конкретный вопрос, — положил часы на подоконник. — Будь добра дать на него конкретный ответ.
— Тридцать шесть и пять, — после короткой паузы.
Я повернулся к ней. Теперь она смотрела с вызовом.
— Если я тебя спрашиваю о чём-то конкретном, — подошёл к ней, — это значит, что я хочу услышать конкретный ответ. Тебе ясно?
— Мне ясно, что тебе доставляет удовольствие изводить меня, — прошипела она. — Только не ясно зачем тебе это надо.
— Можешь считать, что мне стало скучно, — коснулся её лица, погладил по мягкой щеке.
Чувствовал её негодование. Поглаживал по скуле, и даже от этого в штанах становилось всё теснее. Кожа у неё была тёплая и нежная, и мне снова хотелось нагнуть её и всадить по самые яйца. Чтобы орала, мать её. Хотелось трахать эту суку до тех пор, пока она не свалилась бы без сил, а самого меня перестало бы клинить на ней.