— Клянусь, что сделаю все, чтобы исправить это заблудшее дитя, — самодовольно добавляет Бурджас.
От ненависти и страха у меня темнеет в глазах.
— Нет! — вырывается отчаянный крик.
— Да, — он довольно скалится. — Ты еще станешь у меня достойным членом общества, грязная шлюшка.
— Пожалуйста, ваша честь! — как ни стараюсь сдерживаться, голос дрожит. — Что угодно, пусть будет любая, самая грязная работа! Только не это… вы не можете продать меня этому мерзавцу!
Взгляд мечется по толпе в поисках поддержки, но натыкается лишь на довольные и злорадные лица. Зал не на моей стороне. Суд вынес справедливое решение, шлюха получила по заслугам. А неудобную речь о равнодушии можно забыть — кто же прислушивается к словам уличной девки.
Среди довольных и злорадных лиц натыкаюсь на сосредоточенное и мрачное.
Нет, лорд-чистоплюй совсем не рад приговору.
— Господин Фицбрук! Милорд!
Он подается вперед, явно собираясь вмешаться, но в этот миг в первом ряду поднимается фигура, завернутая в серый балахон. Звучный баритон перекрывает все звуки в зале.
— Ваша честь, Орден Искупления желает выкупить преступницу. Завтра летнее венчание. Ордену и городу нужна невеста!
Гул голосов смолкает стремительно, на зал обрушивается гробовая тишина. Толпа раздается в стороны, образуя вокруг мужика в балахоне (монах? священник?) пустой круг.
Судья странно пучит глаза и начинает кашлять.
— Но… как же. У вас должна быть жрица… — бормочет он.
Определенно суровый и важный его честь побаивается мужика в балахоне.
— Младшая жрица Ифигения вчера погибла, — скорбно отвечает обалахоненный мужик, и я понимаю на кого он похож. Сенатор Палпатин в молодости. — Нелепая и трагичная случайность, которая оставила всех нас совершенно беззащитными.
Толпа откликается на эту новость дружным: “Ах-х-х…”. Теперь зрители пялятся на меня с болезненной жадностью. Все, кроме Фицбрука. С его лица не сходит выражение недоумения. Того недоумения, что сама сейчас ощущаю.
Кажется, в этом зале только мы с лордом и не в курсе подоплеки происходящего.
— Но… — судья кашляет, вытирает лысину несвежим платком. — Невестой может стать только знатная горожанка, а подсудимая даже не гражданка Эндалии.
— Я готов удочерить ее, ваша честь.
Что?!
— Требуется только согласие самой девушки, — безмятежно продолжает Палпатин.
— Да, это выход — соглашается судья. — Даяна Кови, ты согласна?
Весь зал оборачивается ко мне. Я стою, чувствуя себя на редкость по-идиотски. Что ответить? О чем они вообще?
— Согласна на что?
Судья недовольно морщится, но снисходит до пояснений:
— Орден выкупит тебя с каторги. Выплатит долги и даст гражданство.