– Мамочка родная, да что же это? – девушка кинулась в душ, уже не сдерживаясь, застонала.
Сквозь пелену слез, навернувшихся на глаза от едкого запаха паленой кожи, девушке хотелось сейчас только одного – ослабить боль, остудить огонь, прожигающий кожу.
Элизабет залезла под душ в том, в чем была, и, голосовой командой отрегулировав температуру воды, запустила программу купания.
Водный поток обрушился на тело Элизабет, омывая его со всех сторон, доставая до каждого миллиметра ее кожи, проникая под каждую ниточку испорченной ткани на ней. Элизабет словно в замедленной съемке увидела, как отмокает на ее плече ткань, как тугие струи сдирают ее с влажной кожи, смывая обрывки материи и унося с собой испорченную вещь в водосток.
Но это сейчас девушку заботило меньше всего. Ее взгляд был прикован к тому, что она видела над левой грудью, чуть нижи ключицы. Элизабет застыла каменным изваянием, таращась испуганно на цветок, еле заметно прорисовывающийся у нее на коже. Она, не веря своим глазам, медленно провела пальцем по контурам рисунка, видя, как он оживает, как дрожат лепестки цветка, которые сомкнуты в бутон, и двигаются тонкие листья на стебле, смещаясь под ее прикосновениями.
Громкий всхлип, и Эль закусила внутреннюю сторону щеки так сильно, что в глазах на мгновение потемнело от неожиданной рези. Значит, заклинание скоро вступит в свою силу. И ей, Элизабет Райтон, придется выбирать между жизнью и смертью. Вот только навряд ли ее жизнь останется прежней после выполнения этого задания.
Легкая щекотка под кожей в районе ключицы заставила девушку вновь обратить свой взор на цветок, который уже успел окраситься в яркие цвета, и на фарфоровой коже Эль его было теперь отчетливо видно.
– Ах, что же мне делать? – дрожащими пальцами Эль тронула основание бутона, и лепестки, дрогнув, мгновенно раскрылись, озаряя своими радужными цветами замкнутое полутемное помещение.
– Нет, нет, нет, – в панике Эль начала пальцами собирать кожу груди, пытаясь вернуть прежний вид цветку, – пожалуйста, не распускайся, – горячо шептала она, – пожалуйста, не цвети.
Но словно в разрез с ее желаниями один лепесток недолго думая сорвался с места и, словно гонимый водяными потоками, поплыл по течению, под кожу Эль, куда в район подмышки.
– Не-е-е-е-е-е-ет, – прохрипела девушка и, вгрызаясь короткими ногтями в кожу, попыталась выдрать лепесток. Остановить его, поймать, но все было тщетно. Он ускользнул и рассеялся нежными красками, посеребрив кожу яркими вспышками.
Изнеможенная отчаянием, Эль упала на колени и, спрятав лицо в ладонях, громко, надрывно заплакала.