– Ты главное расслабься, куколка, и тогда все обойдется, – хмыкнул профессор, ткнулся в преддверие розовых складочек огромной головкой и надрывно зарычал: – Маленькая, демоны бездны! Какая же маленькая.
Элизабет вся скукожилась от нехорошего предчувствия. Вся решительность, с которой она шла сюда, уже давно рассеялась, и на ее место пришли паника и страх.
– Давай-же, девочка, помоги мне, – кряхтел профессор, теребя чувственный бугорок большим пальцем, пытаясь одновременно с этим действием проникнуть в тугую глубину, – расслабься, крошка! – рыкнул раздраженно, и Эль, зажмурившись, только сильнее сжалась.
Она боялось боли. Боялась той боли, о которой ей нашептывали соседки по комнате в сиротском доме. Они в красках расписывали то, как их промежность горела адским пламенем от первого сношения с мужскими особями.
– Элизабет, – сквозь зубы прорычал граф, – посмотри на меня. Ты что там себе в головку свою тупую втемяшила? Ну-ка, смотреть мне в глаза! – рыкнул так, что стены задрожали, и тут же, схватив Эль за скулы, надавил на них с силой.
Девушка от страха распахнула глаза, и из них хлынули слезы, заструились по жестким пальцам графа.
– Прекрати реветь, куколка, – угрожающе процедил он сквозь зубы и, склонившись к лицу Элизабет, слизал соленую влагу с ее щек.
Девушка дернула головой от неприятного трения шершавого языка о воспаленную кожу.
– Я не хочу, – пискнула она, а граф в этот миг толкнулся бедрами вперед, и его накачанная кровью головка, разрывая нежную плоть, протиснулась неглубоко внутрь.
Элизабет выпучила глаза и задохнулась собственным криком боли, вырвавшимся изо рта. Но граф накрыл ее губы ладонью, заглушая громкость, дал несколько секунд для того, чтобы Элизабет привыкла к его размеру внутри, и снова толкнулся бедрами. Эль накрыло волной боли, и ее тело затряслось в лихорадке.
– Ты что, сука мелкая, решила меня обломать?! – утробный рык сотряс воздух. – Расслабь свою чертову дырку, она у тебя ничем не отличается от других.
Пораженная до самой глубины души такими словами, Эль на миг отрешилась от реальности и, запрокинув голову, уставилась в потолок, позволяя графу рвать ее сокровенное местечко.
Он ведь прав отчасти. Она же сама к нему пришла, что же теперь рыдать-то.
Девушка лихорадочно перебирала уроки в голове, вспоминая простенькие заклинания, чтобы заглушить боль. Но на ум приходили лишь те, которыми заговаривали порезы и ушибы.
– Матерь Всемогущих! – со свистом выдохнула Эль, и спина выгнулась дугой, пронзая позвоночник острой раскаленной стрелой.
Тело задрожало от напряжения и через несколько секунд, обмякнув, тяжелым кулем растянулось на шелковых черных простынях.