— Отвези ее домой, — безэмоционально отвечает Нейт.
— Нейт? — Я пытаюсь снова через сломанное горло. — Поговори со мной
Он не двигается, не сводя глаз с Бишопа.
— Отвези ее домой.
Хватка Бишопа вокруг меня становится крепче.
— Мы поговорим об этом позже, — предупреждает он Нейта.
Я не вижу реакции Нейта, потому что зарываюсь головой в шею Бишопа, его пульс бьется о мой нос. Посадив меня на пассажирское сиденье, Бишоп закрывает дверь, а затем подходит к своей стороне, проскальзывает внутрь и заводит свой «Мазерати».
— Мэди, мы не должны говорить ни о чем прямо сейчас, но в конечном итоге, я хочу знать на 100 процентов, что произошло, и все, что между ними — хорошо?
Я ничего не говорю, наблюдая, как темная ночь танцует между ветвями деревьев и листьями.
— Ответь мне.
— Да. Я расскажу тебе все, что помню.
Парень подается вперед, когда мы оставляем хижину вдалеке.
— Почему? — спрашиваю я, когда мы выезжаем на шоссе.
— Почему, что? — Он смотрит на меня каждые пару секунд, не отрывая глаз от дороги.
— Почему ты должен был сделать это именно так. Зачем пугать меня?
Бишоп делает небольшую паузу, пока тишина не затягивается.
— Страх — это твоя повязка, детка. У каждого из нас есть свои «повязки». Те маленькие места, которые могут поставить нас на колени, если мы ими побалуемся.
Ответ удивляет меня.
— О, а у тебя какая?
Он снова делает паузу, достаточно долгую, чтобы я догадалась, что он не собирается отвечать, поэтому я прислоняюсь лбом к прохладному окну и закрываю глаза, внезапно чувствуя себя усталой и истощенной.
— Ты.
Распахиваю глаза. Не желая слишком явно показывать, насколько удивлена, я смотрю на темную дорогу впереди.
— Что?
— У меня ее не было, — признается Бишоп. — Так воспитал меня мой отец, поэтому я такой, какой есть. Наша кровь, я имею в виду, кто мы такие, мы не можем позволить себе иметь повязку. У моего отца ее тоже нет. Он женился на моей маме для прикрытия, а не по любви — не то, чтобы я говорил о любви. — Бишоп смотрит в мою сторону, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, затем снова сосредотачивается на дороге. — Но я просто хочу сказать, что у меня ее нет. А вот те гребаные чувства, которые я испытываю, когда думаю, что кто-то издевается над тобой? — Он выдыхает порыв воздуха. — Я бы убил их в одно мгновение и не раздумывал бы дважды. Это может быть не потому, что я испытываю к тебе чувства или что-то в этом роде. Это может быть просто потому, что мы вроде как... друзья. В гребаном смысле.
— Друзья? — подражаю я, пробуя это слово на языке. Значит, он слишком заботится обо мне и испытывает ко мне какие-то чувства. Если нет, тогда зачем ему убивать кого-то из-за меня? Он звучит растерянно, примерно так же, как и я. Понимаю к чему он клонит, Бишоп всегда был другим для меня, независимо от того, через какое дерьмо он меня протащил. Но это действительно опасно для него? Так сильно переживать за «друга»?