Прыжок. Апперкот. Полет Кулябы. Любо-дорого смотреть. И чего я раньше так не сделал? Наблюдая за приземлившимся противником, я размышлял о том, что нужно запомнить то удивленное выражение лица Кулябы, когда я, безоружный, успел нанести ему удар в момент его уклонения от второго топора.
Воевода приземлился с гулким звуком, который я слышал у лошадей, если их постучать по брюху. Многочисленные порезы не давали мне шанса медлить, угрожая потерей сознания. Я рванул к противнику, наступая ему на запястье, высвобождая меч. Выпавший клинок переместился в мою руку и материализовался у горла Кулябы.
Ну, давай, сдавайся быстрее, а то я сейчас потеряю сознание. В голове туман, перед глазами пелена. Руки дрожали. Возможно, именно дрожь в руках заставила задуматься воеводу о том, что я могу и не дождаться признания его поражения, поэтому он скороговоркой прокричал: «Сдаюсь».
Отступив от Кулябы, я повернулся в сторону своей армии и поднял меч. Грохот радостно ликующей армии донесся до меня. Ко мне скакали всадники. Сквозь дымку в глазах, впереди всех, я смог разглядеть взволнованную моську Милены. Смотри-ка, как скачет. Моя, бестия!
Силы меня покидали. Я упал на колени, роняя меч. Вот будет умора, если я так и шмякнусь лицом в землю.
Я смог. Не знаю как, но я сумел сохранить княжескую лавку за дядей. Мое сознание покинуло меня, махая ручкой. Молодая трава, утоптанная во время боя, стремительно приближалась к моей физиономии. Всё-таки шмякнулся.
***
Пробуждение было радостным. Тело будто парило в облаках. Я лежал на кровати, обмотанный бесчисленным количеством материи. Будто в коконе, будто в сетях паука.
Что-то слишком часто я оказываюсь в забытье. Смоленск – негостеприимный город.
– Очнулся, бóлезный, – прошуршал нежный и ласковый голос.
Я повертел головой в поисках источника звука. Небольшое помещение, в котором я находился, было похоже на обиталище любителя гербариев. То тут, то там развешены на сушку разнообразные травы. Запах в домике стоял непередаваемый, казалось, что от густоты аромата можно повесить в воздухе любой металлический предмет. Бревенчатые стены украшены разнообразными письменами-рунами. Большая печь, у которой я лежал на низкой кровати, пылала жаром. Тусклый свет из слюдяных окон проникал сюда будто нехотя, с опаской. Возле противоположной от меня стены, стояло несколько столов с травами. Возле одного из них стояла старушка в темном балахоне. Она подошла ко мне с миской в руке и наклонилась, протягивая блюдце к моему рту.
Влажная субстанция вошла в глотку и обожгла внутренности. Старушка зажала мне нос своими крючковатыми пальцами, заставляя еще сильнее открыть рот в попытке хватануть воздух. Остаток жидкости она резким движением влила не поморщившись.