В какой-то момент я отвлекся от происходящего. Меня не покидало ощущение, что все это какая-то игра, бред больного воображения. Я хочу домой, в свой век и эпоху. Хочу интернет и телефон. Да простейшую туалетную бумагу. В голове поселились панические мысли. Мне не нравится здесь. Меня могут раскусить. Я не пригоден к жизни в этом времени. Моральные терзания толкали меня на безумства. Хотелось бросить все и убежать. Трусливые мыслишки стучались в черепушку, вводя меня в состояние уныния.
Я почувствовал, как Умила дергает меня за руку. Старец закончил речь. Гостомысл подошел к ладье и толкнул ее. Народ провожал удаляющуюся лодку. Сзади кто-то отправил горящую стрелу, поджигая суденышко.
Нужно отметить интересный момент, что в целом, народ не сильно угрюмый. Умила, как мой проводник, щебетала без умолку. От нее я понял, что в традициях их народа прощание с погибшими – это не что-то плохое, а нечто нейтральное. Словенское племя верит в то, что душа умершего, если она вела достойную жизнь, устремляется в лучший мир, на пир с Богами. С последними тут тоже не все просто. Волхв является жрецом Перуна, чей идол я разглядел на площади. Монументальное сооружение. Дерево, из которого стругали его, было в обхват метра три-четыре. Местная религия допускает жертвоприношение. Надеюсь, меня не отправят на алтарь в качестве жертвы, если вскроется мое попаданство.
Народ двинулся за пиршественный стол. Мы с сестрой присоединились к праздношатающимся. Благодаря Умиле я «познакомился» со всеми видными деятелями племени, причем не только словенов. Поддержать Гостомысла пришли его союзники, предводители племен чуди, веси, меров, кривичей и дряговичей.
А еще я узнал, что после вече, Умила завтра уплывает к своему мужу, поэтому я останусь без гида. Эта новость меня расстроила, я уже проникся, никогда ранее не испытанными, братскими чувствами. А вече, на которое меня позовут, как сына словенского вождя, будет по вопросу похода на Гунульфа. Гунульф – это тот мужик, который напал на моих «братьев» и чуть не прибил моего реципиента.
Пир продолжался достаточно долго, молодежь играла в какие-то забавные игры, а люди постарше вкушали разнообразную еду. Столы ломились от изобилия. В моем веке такого разнообразия нет, как в это время. Играла красивая музыка – такую у нас называли этнической, а здесь она считается современной.
Довольно быстро я устал, тело от ранения еще не оправилось. Умила помогла дойти до моей избы. Пожелав доброй ночи и чмокнув меня в щеку, она побежала назад. Этот день наконец-то закончился. Уснул я быстро, размышляя о том, как же сделать так, чтобы все поверили в мою смерть. И я нашел выход. Но это уже завтра.