– Батя, гляди, попкорн в карамели! – я показал пальцем на прилавок, где стояло десять разных видов попкорна. Десять!
Мы взяли три – по одному на меня, батю и мамку. Пока ели, половина вывалилась. Я хотел было собрать, но батя не разрешил.
– У них тут нельзя с пола есть, сына, − говорит мне папка тихо.
– А где написано-то? − спрашиваю.
– Это мне кореш один сказал, − отвечает батя. – Его за это менты повязали.
– Папка, гляди, как я могу! – неподалеку визжал сопливый крысеныш из автобуса. Он взбирался по работнику кино, как макака по пальме и вскоре уселся тому на плечи, ухватившись за волосы парня-работника. Тот жалко лыбился.
– А что он мне сделает, бать, − орал крысеныш, − что он сделает, он же тут на зарплате, на зарплате, вот и будет терпеть! Терпила! Да? Будешь терпеть? – и малой дернул парня за волосы, и тот откинул голову назад.
– Я рад, что вам по душе наше заведение, − смешной, говорить он еще будет.
– Хорош, − экскурсовод мощной плюхой сбросил пацаненка на пол. – Ща на фильм из-за тебя опоздаем и ага.
Фильм мне совсем не запомнился. Сперва я внимательно смотрел на экран, но потом шутки ради кинул одну попкорнину в затылок незнакомому пацаненку. А та была в карамели. Он − лап-лап! – а у него вся башка липкая. Я подождал, чтобы он уселся и кинул еще одну. Та попала ему за шиворот. Он рукой – не достать! Ну он ерзать! Умора! Я запулил несколько попкорнин бабам разным в волосы и по ошибке одному парню. Тут легко ошибиться было, зуб даю. Не понимаю я этого. Какой же он мужик, если патлы как у бабы? Поворачивается баба с хвостом на макушке – а у нее борода как у деда. Тогда я приноровился и швырнул попкорину прямо ему в шею. Он провел рукой и понюхал ладонь. Я чуть подождал и швырнул еще одну.
– Уймись или я пожалуюсь работникам, − говорит мне парень.
– Вперед с песней! – фыркнул я. Хорош гусь – пугать он меня станет! Мамке своей жалуйся, дегенерат!
Но парень встал и куда-то ушел. Через пару минут, когда я наконец выбрал, в кого швырнуть следующую попкорнину, подошел работник кино и вывел меня из зала. За мной пошли и мамка с батей.
– Да бросьте, − говорит батя.
– Это же ребенок, играется он, − вторит ему мамка.
– Он нарушает покой других зрителей, − говорит работник. – И внешний вид портит: карамель же липкая. Ваш сын вообще думал о том, как теперь людям отстирать одежду или волосы расчесать?
– Шо вы кипешуете по пустякам? – удивился батя. – Я дам пацаненку сырный попкорн, без карамели − пусть кидает на здоровье.
– Да, пусть кидается, это же ребенок, он так играет, − вторит мамка.