– Э! – удивился путник. Старик поднял глаза, и их взгляды встретились.
– Ты голоден? – спросил тот с удивлением, и путник застонал. Он потерял счет дням, когда не ел. Старик сделал широкий жест, приглашая разделить с ним трапезу. Путник собрал остатки сил и пополз. Он готов был наброситься на еду, но остановился, ведь вспомнил рассказы пустынных людей о том, как после долгого голода еда может разорвать желудок. Путник потянул к себе лепешку и откусил кусок. Он закрыл глаза и долго-предолго жевал ее. Лепешка давно превратился в кашу во рту, он буквально на языке чувствовал всю историю ее жизни, от момента, когда будущая пшеница маленьким зеленым ростком приветствовала мир и до момента, когда старая женщина из селения узловатыми руками прилепила сырую лепешку из муки и воды к нутру каменной печи. Наконец путник проглотил пережеванное и открыл глаза; он укусил лепешку еще раз и попытался сесть. К его удивлению, старик, полулежа на невесть откуда взявшейся тигриной шкуре, как раз отламывал виноградину от кисти. Виноград лежал на серебряном блюде, которое блестело и переливалось на солнце. Путник почувствовал в себе достаточно сил, чтобы сесть; вот он потянулся за курицей. «Угощайся», − старик указал рукой на блюдо. Мальчик стоя неподалеку и ел персик, и сок стекал с его подбородка прямо на голый живот.
Путник потянулся к тарелке и отломал одну виноградинку. Он положил ее в рот и долго катал языком, а после резко раскусил. Сладость наполнила все его существо, он потянулся за следующей виноградиной, когда вдруг увидел, что старик, сидя на диванчике, обитом пурпурным бархатом, поправляет балдахин, чтобы солнце не светило в глаза. Мальчик сидел на шкуре в ногах у деда и игрался шелковой кисточкой-завязкой своих штанов.
– Я тоже хочу спрятаться от солнца, − взмолился путник, и старик молча подвинулся. Путник на четвереньках подобрался к диванчику, который вблизи был куда больше, чем казался. Мужчина с недоверием сел и пощупал шелковую подушку – ткань была гладкая на ощупь. Путник почувствовал, как его иссушенная кожа цепляется за нежные шелковые ниточки. Мальчик предлагал ему красный напиток в маленькой серебряной чашке; путник отхлебнул его и понял, что это кислая суданская роза с корицей. Он потянулся к инжиру на серебряном блюде, что стояло на маленьком кривоногом столике, но в последний момент передумал и взял толстенький финик. Старик настраивал саз, подкручивая колки. За столом стали собираться гости, и мальчик принес из ниоткуда огромное расписное блюдо с рисом и мясом. Все не торопясь ели и шутили, старик играл, тихо напевая песню. Он плел ее голосом, будто сказочное полотно, и один сюжет в ней цеплялся за другой. Дочка старика, красавица с глазами лани, принесла халву. Путник засмотрелся на изящную руку девушки с десятком тонких золотых браслетов. Он поймал ее за локоть и прошептал: