Наконец блузка жалкой цветной кучкой падает к нашим ногам. Под его взглядом тотчас становится холодно, будто я зимой на улице, в лютый мороз. С трудом перебарываю желание обхватить себя руками, чтобы прикрыться, согреться.
Нельзя. Он смотрит. Ждет.
Путаясь, избавляюсь от джинсовых шорт, оставшись перед ним в одном простеньком домашнем белье.
Тяжелый взгляд скользит по моим ногам, поднимается выше, чуть задержавшись на груди и, наконец, достигает моей пылающей от стыда и страха физиономии:
– Снимай остальное.
От этих слов затрясло еще сильнее. Они напомнили мне Вадима, его манеру отдавать повелительные указания, ломая мое сопротивление.
Не могу переступить через себя. Не получается, никак. Снова всхлипнув, отступаю от него на шаг.
Арина что-то бормочет во сне, сворачиваясь в комочек. Маленькая, беззащитная. Ради нее я готова на все. Смотрю на нее, понимая, что пропала, и спасения нет. Он победил, заставил меня смириться со своей участью.
Избавляюсь от белья, оставшись перед ним абсолютно нагой. Пусть делает, что хочет. Это всего лишь тело. И для спасения сестры, я готова самому дьяволу отдаться.
Переступив через одежду, шагаю к нему.
Андрей смотрит в глаза, потом переводит взгляд на губы. Долгий взгляд, тягучий.
Мне кажется, он хочет меня поцеловать. В горле стоит тошнота, но переборов тянусь к нему. Если надо – поцелую, вылижу, что угодно лишь бы Арину не трогал.
Удивительно, но он отстраняется, увернувшись от моих губ. Не целует.
Останавливаюсь, испугавшись, растерявшись. Передумал? Или безвольных подстилок, вынужденных раздвигать ноги, брезгует целовать?
Плевать. В душе облегчение, которое тут же меркнет, стоит только увидеть, как он стягивает через голову футболку, не глядя, откидывает ее в сторону. Она падает прямо на Аринку, и мне нестерпимо хочется подскочить и отшвырнуть эту тряпку от сестры, словно это не кусок ткани, а ядовитая змея.
Нельзя, держусь. Из последних сил, превозмогая тошноту.
Кусаю губы в кровь, чтобы не завизжать, когда его лапища сминает грудь.
Это грязно, мерзко, отвратительно, и то же время от грубого прикосновения простреливает внутри, под ребрами, в животе.
Я не знаю, что это. Распутное, дикое, прячущееся где-то глубоко во мне. Но оно тотчас откликается на его действия. Как вчера в бане, во сне.
А, может, это и не сон был?
А может, наоборот я и сейчас сплю?
Не знаю. Я ничего не знаю.
Уверена только в одном: творится какая-то чертовщина, и я увязла в ней по самые уши, и помощи ждать не откуда.
Его рука скользит по животу, вниз, касается меня между ног. Там моментально становится неприлично мокро. Уже готова. Для него. Завелась от нескольких касаний.