Мне казалось, что все время, что я здесь лежу, я теряю драгоценные секунды, минуты, что с отцом все может случиться в любой момент – его ведь тоже наверняка уже отвели в покои, и тут же успокаивала себя тем, что Дориана пока разбирается с последствиями очередного бала, а значит, время у меня есть.
Просто надо расслабиться.
Эдера опять пришлось убрать: чтобы не выдал, что я не сплю. Кажется, в этот раз лев всерьез на меня обиделся за такое самоуправство, но выбора у меня особо не было. Потом, когда все закончится, выпущу маджера навсегда и в знак примирения буду кормить рогаликами.
Не знаю, сколько мы с мамой так смотрели друг на друга, она – напряженная, изваянием застывшая в кресле, я – лежащая в постели, чувствующая щекой ткань наволочки. Мне казалось, что минуты то становятся вязкими, как мед, растягиваются до бесконечности, то напротив – летят, как снежинки под порывами ветра, одна за другой, одна за другой, одна за другой.
«Может, я ошиблась? Может, они не придут?» – эта мысль пришла в тот же миг, когда в гостиной хлопнула дверь и раздался строевой шаг Ликровеца. Мама напряглась еще сильнее, а я закрыла глаза. Мне нужно было выглядеть беззаботной и спящей.
Шаги приблизились, скрипнула дверь.
Шорох – видимо, поднялась мама.
– Что вы здесь делаете, унт Ликровец? – она говорила шепотом, чтобы меня «не будить». – Ее высочество спит.
– Я обязан удостовериться, что с ее высочеством все в порядке. Особенно после того, что случилось.
Шаги. Ближе. Еще ближе.
Сердце пропустило удар – на миг показалось, что нас сейчас раскроют, но нет. Постояв рядом с моей кроватью, Ликровец развернулся и покинул комнату. Скрипнула сначала одна дверь, потом хлопнула вторая. Я мгновенно откинула одеяло и села на постели.
Кивнула маме на окно.
Она нахмурилась.
Я снова указала взглядом на окно и развела руки.
Да! Кажется, поняла!
– Надо бы ненадолго приоткрыть окно, – пробормотала моя чудесная матушка, – а то душновато становится.
Окно открывала я. Так быстро, как только могла – и так же быстро, чтобы не передумать и не испугаться до колик, шагнула на каменный выступ снаружи.
Первое, что я почувствовала – рой ледяных снежинок, прилетевших мне в спину, в шею, и вообще везде, куда достали. Весна в Барельвице, видимо, решила показать столичным жителям неприличный жест, как уличный мальчишка в Гризе, но руки и ноги у меня были ледяными не от этого. Перчатки я не взяла и очень сильно об этом пожалела, а вот что пошла босиком – не очень, потому что стоять на этом каменном перешейке в сапогах было бы гораздо неудобнее.