Мало того, что я расклеилась из-за отца, я еще и умудрилась усесться к нему на колени. Молодец, Алисия! Просто молодец, ничего не скажешь.
Не спасает даже чувство, не оставляющее до сих пор – чувство, связанное с человеком, которого я никогда не видела. Точнее, видела. На портретах. В газетах. Да много где еще… но мне даже в голову не могло прийти, что я когда-то смогу назвать его отцом, а главное – что он тяжело болен. И что ему, возможно, немного осталось.
Всю свою жизнь я считала, что мой отец мертв, поэтому никогда не позволяла себе даже помечтать о том, как когда-нибудь его обниму. Частенько, с самого детства засматривалась, как семьи гуляют в цветущем парке или по берегу моря, как отцы подхватывают дочерей на руки, а те заливаются смехом. Смотрела и пыталась представить, как это могло бы быть – если бы папа не умер.
Как мы могли бы бегать по кромке воды, все вместе, или просто сидеть на расстеленном покрывале в парке, я бы делала нам бутерброды, а мама разливала сок. В моих мечтах никогда не было дворцовых и бальных зал, и уж тем более никогда не было королей с королевами, но… Мой отец – король Леграссии. Он умирает, и никто не может ему помочь. Наверное, неудивительно, что сейчас в моем сердце творился если не огненный шторм, то что-то очень к нему близкое.
А Райнхарт был тем, кто этот ураган раздувал.
– Алисия! – голос Зигвальда застал меня врасплох, или, если быть точной, когда Райнхарт подавал мне руку, чтобы помочь спуститься с подножки.
Помимо нас перрон был полон гвардейцев, а другие пассажиры поезда, которых к нашему вагону не подпускали, любопытно посматривали в сторону кордона.
– Как вам спалось? – поинтересовался его белосветлость, приближаясь к нам.
– Чудесно, если бы Эдер всю ночь не вздыхал над ухом.
– Вздыхал?
– Полагаю, скучал по Розе, – хмыкнул Райнхарт, не торопясь отпускать мою руку. Признаться, мне самой не хотелось отпускаться: от него веяло силой, уверенностью, а еще… мне действительно нужна была его поддержка. Именно его. Это я поняла, когда сорвалась у него с колен, но даже признание самой себе положение не спасало. Поэтому руку я все-таки отняла.
– Кто такая Роза? – полюбопытствовал Зигвальд.
– Мой маджер.
Маджеры спустились за нами: лев, как истинный мужчина, пропустил даму вперед, и теперь они стояли на перроне вдвоем, рассыпая золото королевской магии и привлекая к нам еще больше внимания. Особенно внимательно смотрел Ликровец: собрав свой хищный нос в клюв.
– Так значит, Эдер и Роза, – Зигвальд ухмыльнулся, сделав акцент на последнем имени. – Полагаю, дело ваших рук, Алисия?