– Ко мне!
– Хорошо. Поедем к тебе!
Я не знаю, понял ли он меня правильно, ведь я не собираюсь приглашать его в свою квартиру, но сейчас во избежание конфликта я предпочитаю не выяснять это.
Обратная дорога до стоянки рядом с ним снова кажется очень длинной, машина совсем маленькой и с катастрофически ничтожным запасом кислорода, спутник невероятно красивым и безумно смущающим меня своими многозначительными взглядами, так что как только автомобиль паркуется возле моего дома, я из последних сил выдыхаю «спасибо» и спешу удрать, но Марк умудряется ухватить меня за локоть.
– На чай не пригласишь?!
На его губах усмешка, но в глазах пугающая темнота, и я сглатываю и качаю головой.
– Нет.
– Жаль.
Чувствую, что захват ослабевает, и я, тут же воспользовавшись этим, открываю дверь и сбегаю, не оглядываясь. Дорожка к моему дому, дверь в подъезд, ступеньки. Только у дверей я останавливаюсь и перевожу дух. Открываю замок, вхожу, скидываю кроссовки и, не снимая куртку, бегу на кухню к окну. Машины Марка уже нет, и я почему-то расстраиваюсь. Вспоминаю проведенное вместе время и с удивлением отмечаю, что даже несмотря на неловкость, что была с нами третьей, мне было хорошо с этим непонятным мужчиной. А еще он красивый, обаятельный, и с ним рядом сердце стучит как бешеное, может, это любовь?! Нет. Любовь что-то светлое возвышенное, а Марк даже сейчас темный, непонятный и порочный…
Сегодня все идет не так. Выбежала из дома, забыв костюм для выступления, вернулась снова, вышла, но опоздала на автобус. В метро меня пытался облапать какой-то противный тип и, пока не получил локтем в ребро, не угомонился.
В гримерке ко мне нещадно цеплялась Злата, и только мантра «не слушай! не смотри!» не довела ситуацию до боевых действий, и сейчас, стоя в ожидании приглашения на сцену, я даже боюсь, что что-то снова пойдет не так. Надеюсь, я не упаду с пилона и не расшибу себе лоб.
Раскатисто звучит мое имя следом за именем Лилу, и мы с заученными улыбками на губах направляемся на сцену.
К моей радости, не происходит ничего плохого. Я уверенно танцую первую любимую часть танца, перехожу ко второй, раздеваюсь и завершаю танец топлес. Надя говорила мне, что через несколько выступлений я буду снимать одежду и не чувствовать смущения, но нет, каждый раз обнажаясь перед публикой, я словно заключаю сделку со своей совестью и ощущаю себя отвратительно от осязаемой ауры похоти, летящей ко мне из зала.
Музыка заканчивается, раздаются аплодисменты и несколько неприличных выкриков одного явно много принявшего на грудь гостя, но я не придаю им особого значения и, спускаясь со сцены, собираюсь обойти гостей, чтобы собрать свое вознаграждение. Практически обойдя всех, слышу окрик: