– Вот. Им почти три месяца. Три кобеля и три суки. Я не знала, что у Ачу течка, иначе бы держала кобеля подальше, – удручённо покачала головой Калди. – Муж не расстроился, конечно, ему-то любая собака годится. Но Або говорил, что хочет собаку для охоты. Не знаю, не знаю. Мать-то у них отличная, а вот папаша…
Всем своим видом она выражала неодобрение.
– О, а вот и он пожаловал!
Аяна обернулась и увидела, как по проходу мимо денника к ней движется кто-то похожий на огромный сугроб с умной мордой и черными глазами и носом. И как-то сразу она поняла, почему муж Калди выменял этого пса у оленеводов-сакихите. Пёс был белым, насколько это было возможно осенью после пробежки в полях, и напоминал то ли снег, то ли облако, то ли отбелённую кудель. Аяна никогда до этого не видела собак сакихите и теперь была совершенно очарована.
Сугроб дружелюбно приблизился к ней и обнюхал, потом подбежал к Калди и сел у её ног, преданно глядя в глаза и ритмично разметая пушистым белым хвостом солому и пыль.
– Тьфу ты, опять грязный! – Калди пошарила в одном из карманов слегка захватанного передника, вытащила полоску вяленого мяса и вытянула руку вперёд.
Пёс взметнулся в воздух, клацнули блестящие белые зубы, а мгновение спустя он уже сидел на том же месте, хвост вилял по полу, цепляя соломинки.
– Ты смотри, что делается. Олунну, всё, хватит, кыш отсюда, кыш!
Пёс внимательно посмотрел на неё, наклонив голову набок, но она была непреклонна, и он встал и со слегка обиженным видом выбежал во двор.
– А имя-то какое. Олунну! Разве так собак называют? Я ещё пыталась переучить на наше, подходящее, но, представляешь, откликается только на это. И вечно грязный! Отмоешь его, через некоторое время глянь – снова извазюкался!
Аяна еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Калди, оказывается, ничем не отличалась от мужа с его страстью к собакам. Ей прежде ещё не встречался человек, который мыл бы собаку ради белоснежного цвета шерсти.
– Иди, выбирай пока, а я проверю свою стряпню, – сказала Калди. – Только смотри, вон тот, толстый, обещан.
Она оправила передник и удалилась.
Аяна повернулась к щенкам и присела на корточки. От матери они явно взяли длину ног, от отца – густоту шерсти. Окрас у четырёх из них, включая упомянутого толстого, был в мать, трёхцветный, а двое были белыми. Аяна колебалась, но тут один из белых щенков подошёл к ней и радостно начал облизывать лицо и хватать за пальцы острыми молочными зубками. Она подняла его и пошла к Калди.
– Это кобель, – определила Калди с одного взгляда. – Вторая белая помельче, а этот будет большим, не ниже девяти ладоней. У него костяк, как у отца Ачу, а тот был очень большим для гончей.