Тётка Сола вышла из детской, чтобы зажечь свет в подворотне. Она проверила уровень масла в чаше светильника, поправила все фитили и протёрла от копоти закрывавший их большой стеклянный пузырь, потом принесла зажжённую лучину от очага, подожгла фитили и накрыла их стеклом.
Нэни тоже зажгла светильники над очагом и столом и вынула из печи большой пирог. Они о чём-то переговаривались с Солой, потом та ушла в дом, а Нэни накрыла пирог полотенцем и села за стол.
Аяна долго стояла у стекла, дыша запахами дома и почти чувствуя, как время касается её неторопливо мягкими пальцами, зачарованная тишиной и мерцанием света во дворе, и смотрела, как снаружи быстро темнеет. Вдруг Нэни встала из-за стола, помахала рукой и сделала пару шагов к воротам. Аяна прислонилась левой щекой к стеклу и рассмотрела две искажённые фигуры: во двор вошли Миир с братом.
Она чуть отодвинулась от стекла и мгновение нерешительно стояла, но тут Нэни махнула рукой на окна мастерской, и Алгар пошёл в сторону крыльца.
Аяна отошла от окна и села за стол. Сумерки всё сгущались, и почему-то по её телу пробежала дрожь. За дверью послышались шаги, и Алгар зашёл в мастерскую, скрипнув половицей.
– Почему ты сидишь тут одна, в темноте? – Он подошёл к столу, сел напротив и заглянул ей в лицо. – Что-то случилось?
– Нет… не знаю. Я принесла сюда кожу для твоей сумки, и тут было так тихо и спокойно, что я осталась, а потом просто стояла и смотрела на сумерки.
– О… Я уж думал, ты решила спрятаться от меня.
Она попыталась рассмотреть его лицо, но в полумраке видела лишь нечёткие очертания.
Он молчал, и молчание было натянуто, как нить основы на ткацком станке. Аяне почему-то стало неловко.
– Давай я принесу свет, и мы сделаем чертёж сумки. Ты принёс флейту?
– Да. Принёс. Подожди… подожди.
– Что? – она вглядывалась в тени.
Он вдруг встал, обошёл стол и подошёл к ней, взял её за запястье и потянул к себе. Она встала и оказалась совсем рядом с ним.
– Айи…
Его голос сорвался, он замолчал. Она чувствовала его тёплое учащённое дыхание на виске и стояла, будто оцепенев. Не поднимая глаз, она чувствовала, что он смотрит на неё сверху. От его рубашки пахло мылом, деревом, сеном и молоком, а пальцы, которые держали её руку, были чуть влажными, шершавыми и слегка дрожали.
Он придвинулся ещё чуть ближе, и она почти ощущала, как бьётся жилка у него на шее. Он поднял вторую руку и прохладными пальцами слегка сжал её шею под волосами, наклонился к уху и хрипло, как-то отчаянно, как будто умоляя, повторил:
– Айи…
Она вся дрожала, не зная, что делать. Дрожь усиливалась, но вдруг оцепенение прошло, и она сдавленно прошептала: