– У нас есть старейшина деревни. Мы его выбрали сами, на кругу совета, потому что его знают вообще все, без исключения. Он постоянно ездит и решает разные вопросы, или поручает тем, кто может решить их лучше всего, его видят то тут, то там. Я прекрасно понимаю, что наша деревня и ваш Арнай несоизмеримы, но кто-нибудь вообще видел этого Алту без "наверное"?
Гелиэр подняла на Аяну лучистые голубые удивлённые глаза.
– Я не знаю. Думаешь, он как один из твоих зверей? Просто...
– Олицетворение. Нет. Просто интересно.
– Высокие кирио посещают приёмы во дворце. Кир Орман точно посещает с женой, кирой Анеит. Поэтому у неё тут в доме Пай комнаты...
– Понятно. А ты теперь, получается, тоже из высокого рода... ты будешь Атар Гелиэр. Жена Атар Мирата. Красиво звучит. Очень благородно. А почему Эрке не считается высоким родом?
– Там была какая-то история... Прадед натворил каких-то дел. Я не знаю. Могу узнать у отца. Он об этом не любит говорить.
– Не надо. Неважно.
Аяна катала на языке имя мамы. Олем Лали. Это звучало ласково. Как круглая галька, обкатанная морем или рекой, влажная, сияющая на солнце, которую ты подобрал летним тёплым днём, гуляя с другом, и держишь в пальцах, рассматривая. Это было как песня, как колыбельная. Как лучи солнца на полном, нежном плече её сестры Нэни по утрам, которые гладили её кожу, просунув длинные светлые пальцы сквозь рейки ставней.
Она вздохнула и в который раз проговорила про себя другое имя, клацающее, отскакивающее, как кинутые Киматом на мощёный двор плоские камешки. укоризненно грозившее ей пальцем. Пай Аяна. Ай-яй-яй, говорило ей оно. Как тебе не стыдно? Какая же ты Пай? Притворщица.
Она не принадлежала роду Пай, но она принадлежала Конде, а он – ей, что бы это здесь ни значило. Они пили из одного стакана на свадьбе, пусть и чужой, и сказали друг другу слова союза, скрепив их её кровью, а тут это значило как раз гораздо больше, чем дома, в долине. Он грозил ей пальцем, но не укоряя, а дразня, и часто задумчиво постукивал соседним пальцем по столам, наличникам дверей, листам бумаги, своей переносице, неизменно смущая, будто она подглядывала за каким-то его внутренним ритмом, случайно открывшимся ей, хотя обычно её не смущало даже то, как он ел, сидя на её кровати, не обращая внимания на то, что штаны валяются где-то в другом конце комнаты.
Она застонала и рухнула на кровать.
– Невыносимо! – Она чуть не кричала. – За что мне это!
Она съёжилась на кровати, подтянув колени к животу. К чёрту дом Пай, к чёрту этого клятого Ормана. Ей был нужен только Конда, но он был в море, а Кимат и Аяна остались тут, на берегу, и Иллира со дня на день должна была родить, а ещё не было новостей о Верделле, и Гелиэр выходила замуж...