В гримёрке звуки из зала были слышны только как ритмичное уханье и бумканье. Ты вернулся, и через приоткрытую дверь на короткий миг стало возможным расслышать более связную мелодию.
— Ну что? — спросил Росс. — Что там за Deep Purple?
— Нормальные ребята, — ты пожал плечами, не придумав, что ещё сказать про выступающих. — Людей в зале неожиданно много. Не битком, но свободного места нет.
Мне захотелось увидеть зал со сцены заранее, и я сделал движение в сторону коридора, но ты остановил меня.
— Куда собрался? Будет наше время, всё увидишь, — ответил ты на то, о чём я даже не спросил.
— Блин, — сказала Лайк, — я волнуюсь. Вдруг я ноты забуду? Может, ты всё-таки выйдешь? — обратилась она к тебе.
— Не надо волноваться, — ответил за тебя Нильс, в его голосе звучала теплота и забота. — А то мы все сейчас тоже начнём.
Лайк кивнула и на вид даже успокоилась, но потом поднялась и сказала, что ей надо пройтись.
Пример Лайк оказался заразительным, и вскоре вся группа разбрелась кто куда. Я остался один.
Я сел на освободившийся диван и, подперев рукой щёку, попытался подумать о чём-то успокаивающем. Представил, как давным-давно Харпер учил играть меня на гитаре, и как я потом, когда Харпер сбежал из дома, прихватив инструмент, пытался подбирать разученные мелодии на скрипке, выкинув смычок за ненадобностью. Почему-то все попытки представить себя в то далёкое время, прерывались влетанием мамы в комнату и угрозами лишить меня вообще любой музыки, если я не прекращу «воспроизводить разврат».
— Эй! Убери руки от лица, — резкий оклик развеял мои воспоминания. — Грим испортишь.
Я увидел перед собой тебя, критически осматривающего моё лицо.
— Ну вот, — сказал ты с наигранной досадой, — ты стёр часть щеки.
Я подскочил и заглянул в зеркало. Так и было, ты не шутил.
— Прости, — я вернулся к тебе в состоянии близком к отчаянию. Что теперь делать?
— Не боись, — ты толкнул меня к дивану, и я упал в него. — Сейчас всё исправим.
Ты стал шариться в сумках, лежащих на приставном столике, нашёл в одной из них солидного размера косметичку, достал оттуда коробку, напоминавшую набор акварельных красок, и, зачерпнув толстой кисточкой белой краски, принялся водить ей по моему лицу. Тысячи мельчайших частичек краски разлетелись по воздуху, я долго держался, но не выдержал и чихнул.
Ты отскочил от меня в сторону, как от чумного. Я думал извиниться, но вспомнил, что уже недавно делал это. Постоянно просить прощения, пусть даже за разные вещи, наверное, выглядит более жалко, чем сами вещи, за которые это прощение просишь. И так же понятно, что я не специально.