На третьем этаж у приоткрытой двери меня уже ждал Август. Да, это был именно тот парень, которого я видел в магазине рок-атрибутики, а потом догонял на улице. Крашеные в чёрный цвет волосы до плеч, подведённые глаза, пирсинг в бровях, глаза неопределённого цвета и враждебность на лице.
— Тейт? Заходи.
Парень скрылся в квартире, я последовал за ним.
Меня встретил тесный коридор и детский трёхколёсный велик, преграждавший путь дальше. Я перешагнул его и прошёл туда, откуда раздавался грохот музыки. Это оказалась захламленная разным добром комната с гигантским окном в пол. По обстановке она чем-то напоминала мою комнату в Балтиморе: с той же стороны дверь и окно, те же кровать, письменный стол, шкаф и тумбочка, только, конечно, у меня всегда был образцовый порядок. А здесь все стены были заклеены плакатами так, что не понятно даже было, что под ними — обои или краска.
Август сидел на полу ко мне спиной и перебирал то, что лежало под столом. Я остановился на пороге в нерешительности. Звук из магнитолы разрывал мне барабанные перепонки, но попросить сделать потише я боялся.
— Выбирай, что хочешь, — Август, наконец, поднялся на ноги и разложил на письменном столе несколько стопок с дисками. — Есть все альбомы с разными обложками и даже с автографом.
Я подошёл ближе и присмотрелся. Да, всё, как он говорил. Многие из дисков я даже никогда не видел в глаза, а о кое-каких вообще не встречал нигде информации. От такого количества ценности у меня глаза разбегались. И тут мне в голову пришла неприятная мысль: он ведь захочет за них деньги, а у меня не хватит наличности!
— Что ты за них хочешь? — спросил я, надрывая связки, чтобы Август меня услышал.
— А что у тебя есть? — он вдруг улыбнулся, но не приветливо, а как будто пересиливая себя.
Я вытащил кошелёк и вынул оттуда две десятки.
— Это всё, — я протянул их Августу. — Что я могу взять?
— М-да, не густо, — он забрал деньги и бросил их на стол. — Ну, один диск можешь взять.
— Спасибо, — сказал я не глядя на него, чтобы не видеть выражения его лица, и вытащил коробку с незнакомым мне названием, на которой был изображёна одна из наиболее поздних фотографий Сидни Дарвелла. — Этот можно?
Август забрал у меня коробку и, как опытный продавец, проверил, не повреждена ли блестящая поверхность диска. Таким же проворным движением он вложил его на место и протянул мне.
Пора было уходить, но я не мог просто так покинуть это место.
— Можно спросить? Тебя же зовут Август?
— Меня зовут Огги. Но спрашивай.
— Сидни Дарвелл и, правда, твой отец?
Парень воздел руки к нему в театральном жесте, но получилось у него это неуклюже.