— Ребят, у меня отличная идея, — вдруг сказал ты. — Мы проголосуем. Анонимно.
Твою мысль все с разной степенью энтузиазма поддержали. Несколько минут мы все сидели на диване — Росс позвал и меня — и ждали, когда ты развернёшь последнюю бумажку, которая определит судьбу вечера. Для того чтобы не случилось ситуации пятьдесят на пятьдесят, ты, как организатор, решил воздержаться от голосования.
— Итак, — ты выдержал многозначительную паузу, во время которой многие стали ёрзать на местах, — с перевесом в один голос победила идея…
— Да говори уже! — не выдержала Мона.
Ты подарил ей коварную улыбку, а потом вернулся к разворачиванию последней бумажки.
— Победили те, кто хочет развлекаться. Ю-ху!
Нильс одарил меня таким выражением лица, как будто я оказался его врагом номер один, а ведь кроме него я единственный проголосовал за возвращение в Нью-Йорк!
— Отлично, — сказал Нильс саркастически. — Развлекайтесь, а поеду в Нью-Йорк.
— Но мы же проголосовали, — возразила молчавшая всё это время Лайк. — Ты — обманщик!
Нильс покачал головой.
— Я надеялся на ваше благоразумие. Как хотите, но у меня работа и универ. Увидимся в Провиденсе.
Больше в этот день Нильс не произнёс ни слова. Когда я понял, что он действительно собирается уезжать, то подошёл к нему. Это случилось уже после того, как мы покинули клуб и, стоя у машины Росса, обсуждали планы на ночь. Точнее, это делали все, кроме Нильса и меня.
— Нильс, подожди! — окликнул я нашего «главного». — Я голосовал за Нью-Йорк. — Он одарил меня равнодушным взглядом. — Мне тоже надо обратно.
— Ладно, — сказал он, наконец. — Поедем вместе.
Мы попрощались с обалдевшими от такого поворота событий ребятами и на такси доехали до автовокзала, откуда затем — на междугороднем автобусе в город Большого яблока.
Ехать наедине с Нильсом было странно. Сперва я надеялся, что сидеть мы будем в разных концах автобуса, но, увы — мы оказались рядом. Нильс уступил мне место у окна, как будто я его об этом просил. Полдороги мы ехали молча, большую часть времени я разглядывал темноту через стекло, но иногда поглядывал на попутчика, который уставившись в одну точку, пребывал глубоко в своих мыслях. Меня клонило в сон, хотя в голове ещё проигрывалось наше выступление. Я даже как будто видел снова зал, зрителей, покачивающихся в такт нашей гипнотически медленной музыки, лучи светомузыки и собственные руки, стиснувшие микрофон.
Я ударился лбом о стекло и понял, что, очевидно, уснул. За окном всё ещё было темно, хотя огни попадались всё чаще, Нильс тоже никуда не делся. Я потянулся и толкнул его рукой.