О, вот оно! Я так и знал. Вслух я ничего не сказал, но был уверен, гамму моих чувств выдала мимика. Я сжал зубы и глубоко вдохнул, потом выдохнул.
— Так всё-таки, где ты был? — я изо всех сил старался звучать нейтрально, но не думаю, что это мне удалось.
— В Калифорнии. Год поработал, ничего существенного, потом поступил в университет.
— И всё? — удивился я. — А как же твоя мечта стать рок-звездой? Ты предал мечту?
Харпер улыбнулся так, словно я выдал какую-то дичь. Или вдруг выяснилось, что я умственно неполноценный.
— А ты, смотрю, всё никак не расстанешься с моей детской мечтой?
Эта фраза настолько разозлила меня и обидела одновременно, что в голове перестали формироваться фразы и даже слова, я задохнулся в возмущении. Я смог только покачать головой, сам не понимая, что именно я отрицаю. Я хотел отрицать всё: каждое слово, и самого Харпера с его саркастическим отношением к самому ценному в моей жизни. Нет, не может быть! Мой брат такое никогда бы не сказал! Ни за что! Очевидно, это слуховые галлюцинации…
— Знаешь, что, — после небольшой паузы сказал Харпер извиняющимся тоном. — Я тебя понимаю, ведь рок-музыка — она очень многим кажется чем-то особенным, а тот ореол, который она вокруг себя распыляет, дарит уверенность, что ты познал саму жизнь. Но это лишь магия музыки, магия шоу-бизнеса, всяких разных слухов, сплетен и прочей мишуры. Рок-музыка, действительно, отличается от других жанров искусства, но это всего лишь малая часть человеческой культуры, и уж точно не может быть смыслом жизни. Ни моим, ни твоим, ни чьим-либо ещё. Это лишь воздействие звуковых волн на твой мозг. Порой они могут действовать, как гипноз, и заставлять подчиняться, но как только ты найдёшь в себе силы заглушить их, ты поймёшь, что в жизни ещё много не менее прекрасного и уж точно более важного. Пока ты молод, даже юн, ты веришь, что изменишь музыкой мир. Я знаю, потому что я думал так же. А теперь понимаю, что был не прав.
Харпер говорил так гладко и складно, что у меня закралась мысль — а не готовил ли он свой монолог заранее? Может быть, его послали родители, промыть мне мозги, зная, что никто не сделает это лучше брата? Этот его сговор с родителями начинал меня пугать. Не может же человек за всего каких-то семь лет измениться до полной своей противоположности!
— И что же тогда, по-твоему, может изменить мир? — я вложил в свой голос как можно больше сарказма, но Харпера это совершенно не смутило.
— Да, любые другие профессии! Какое-то важное дело, то, что действительно повлияет на людей. Может, даже спасёт их.