— Эй, принцесса!
Я поднял глаза и увидел тебя.
— Почему это? — оскорбился я.
— Птички тебя любят, как диснеевскую Белоснежку, смотрю. Пошли, — ты махнул мне рукой и скрылся на дорожке среди кустов.
Новое жилище находилось на пятом этаже и представляло собой уютный двухъярусный лофт. Внизу в квадратном помещении с окнами во всю стену располагалась кухня и гостиная, в которой часть мебели была накрыта плотным чёрным полиэтиленом, вверху — спальня. Где-то должна была быть и ванная, но вот так слёту я её не заметил.
— Ух ты! — не сдержал своих чувств я.
— А то! — подхватил ты. — Не дом — мечта!
— А где Валентайн? — на твоём лице отразилось недоумение. — Ну, твой приятель, это же его квартира?
Ты погрозил мне пальцем, шутя.
— Подслушивал, значит? Ладно, расслабься, я сегодня добрый. А то знаешь, что бы сделал с тобой?
Мне показалось, что не стоит спрашивать — что именно, поскольку это было лишь образное выражение, хотя мне было и интересно. Эта мысль даже возбудила мою фантазию.
— Извини, — сказал я. — Я не специально, просто в такси больше нечем было заняться.
Ты ухмыльнулся.
— Валентайн тут не живёт, только приходит творить свои скульптуры. Вот они, — ты махнул рукой на то, что я принял за спрятанную под полиэтиленом мебель. — И, кстати, Валентайн не он, а она.
Ты отправился делать сэндвичи, а я — осматривать квартиру. Первым делом, я заглянул под полиэтилен. Гипсовые глыбы, какие-то инструменты, грязные тряпки и аромат стройки появились из тайника.
— Эй, уйди оттуда!
— Я только смотрю, — сказал я, не оборачиваясь, — и ничего не трогаю.
— Всё равно уйди, — повторил ты, но уже мягче. — Детка, я серьёзно. Хозяйка меня убьёт, если с её шедеврами что-то случится.
Я испытал смешанные чувства — воодушевление от слова «детка», которое от тебя сто лет не слышал, и стыд за то, что я в твоём представлении могу оказаться слоном в посудной лавке — но аккуратно вернул полиэтилен на место и отошёл подальше. Чтобы заняться себя чем-то и не бежать в порыве чувств к тебе, я поднялся наверх. Двуспальная кровать была накрыта лоскутным одеялом, а сверху насыпана гора маленьких подушечек. Рядом стоял исполинского размера шкаф, пара тумбочек — вот и вся спальня. Через резные деревянные перила, кое-где исчёрканные надписями, видна была половина первого яруса — та часть, где была спрятана мастерская твоей подруги-скульптора.
Внутренний голос нашёптывал мне, что рано радоваться, ещё ничего хорошего не произошло, что всё это временно, но я не мог не позволить себе проигнорировать его. Я откинулся на кровати и улыбнулся своему отражению в зеркальном потолке. И неважно, что я с трудом узнавал себя, главное, что мы были с тобой вместе.