А потом, под конец каникул, внезапно позвонила Джемма.
— Привет, — сказала она, а я услышал её шумное дыхание и танцевальную музыку на заднем фоне. — Как отметил Рождество? Я с этой сессией совсем закрутилась, поэтому извини, что совсем забыла про тебя. Хотя ты бы тоже мог и сам позвонить, — она немного помолчала, и я вместе с ней. — Ты уже выбрал предметы для следующего семестра? — я ответил, что как раз занят этим, хотя, на самом деле, забыл про это совершенно. — Давай дополнительные предметы выберем одни и те же, чтобы чаще видеться? Я уже присмотрела парочку, напишу тебе эсэмэс с названиями. Посмотри, может, понравятся.
Я кивнул, забыв, что говорю по телефону, а потом спросил, что это за музыка играет.
— А, это? Да я в фитнес-центр зашла, тут новый преподаватель появился, пока меня не было. Просто огонь! Кстати, а мы бы могли и в Нью-Йорке на танцы записаться, если у тебя, конечно, останется время.
Я пообещал подумать и положил трубку. В комнату зашла мама и спросила, с кем я разговариваю.
— С другом, — ответил я и зачем-то добавил, — с Джеммой. Помнишь, я о ней рассказывал?
— Эта та, которая живёт в неведомом городе с длинным названием? — мама подпёрла бока руками, что ничего хорошего не означало.
Она меня подозревала во лжи? А я, как дурак, сам её спровоцировал. Врать матери по телефону гораздо легче, чем видя её лицо.
— Я перепутал, она живёт в Остине.
— В Остине? — по тону голоса мамы я понял, что она не поверила. — Не далековато ли забралась? Неужели поближе университетов не нашлось? Она хоть на самом деле существует, эта Джемма?
— Конечно, — сказал я, даже немного обидевшись. — С кем иначе я разговаривал? Вот ты всё время так! Нет, чтобы порадоваться за меня. Нет, обязательно найдёшь к чему придраться!
Мама прошла по комнате до диванчика и начала поправлять подушки. Я внутренне напрягся. Сейчас пройдётся по всем остальным моим недостаткам. Она всегда так делала: если понимала, что не может выиграть в споре, переключалась на другую тему, где у неё было преимущество. И, рано или поздно, последнее слово оставалось за ней.
Мама молча проинспектировала комнату сосредоточенным на поиске беспорядка взглядом. Разгладила складки на покрывале, поправила шторы, изучила книги на моей полке на предмет того, чтобы всё они соответствовали её жизненному девизу: побольше скучной учёбы, поменьше развлечений.
С детства я официально читал только мировую классику, учебники и научно-популярные книги, слушал симфоническую музыку, смотрел только специально подобранные фильмы. Свою коллекцию комиксов, диски с роком и популярными блокбастерами я хранил в разных тайниках, которые время от времени рассекречивались, а их содержимое уничтожалось. Со временем я довольно неплохо преуспел в искусстве прятанья запрещённых вещей, и с каждым годом попадался всё реже. А, может, и мама стала менее старательно искать. Из Нью-Йорка я не привёз почти ничего незаконного, поэтому со скрытым злорадством наблюдал за мамиными поисками. Единственной не учебной книгой, которую я купил и то, уже в Балтиморе, была «Одураченные случайностью»[i] (обзор на неё я нашёл на страничке Нильса в фейсбуке). Внешне она выглядела серьёзно и вполне бы могла сойти за рекомендованную в университете. Так что я быстро успокоился, легкомысленно поверив в то, что на этот раз маме найти нечего.