Джонсон сопроводил меня до самой двери, а прямо у нее развернулся и ушел – очевидно, по своим делам. Странный он. Постоянно появляется там, где его не ждут, но всегда очень кстати.
Робко постучала и услышала приглашение войти. Приоткрыла дверь и протиснулась внутрь. За этот месяц здесь мало что изменилось. Точнее, практически ничего. Только ярких подушек стало больше.
Но это можно было списать скорее на то, что Веледа обживается на новом месте и должности. Просто делает это постепенно, медленно пуская корни. Осторожность чувствовалась во всем: в старой мебели и ее прежнем расположении, фигурках драконов на тех же местах… Том же кресле, в котором сидела та же спокойная женщина, держащая свои эмоции под контролем. И контроль этот был непревзойденным. Но мы обе понимали, что теперь во всем этом не было смысла. Как минимум между нами.
Именно поэтому она при моем появлении прикрыла глаза и тяжело вздохнула, а когда открыла их, то я поняла главное: грандмэнша очень устала. Но разве это можно назвать достаточной причиной, чтобы игнорировать меня после того, что произошло в течение целого месяца?
Сухо произнесла:
– Вы хотели меня видеть, вери Феделия.
Возможно, мой голос прозвучал гораздо более язвительно, чем я рассчитывала, так как женщина устало сказала:
– Ты имеешь полное право злиться на меня, Эва, но, прежде чем осуждать, давай я расскажу тебе, что меня так расстроило.
Расстроило. Значит, этот своеобразный месячный бойкот является последствием расстройства ее чувств. Не удержалась и закатила глаза. Поразительное умение облекать свои мысли в странные фразы. Тем временем она продолжила:
– С тех пор, как у меня сначала отняли, а потом вернули моих детей, я не могла понять, что испытывает женщина, которая прошла через подобное. Особенно если ее ребенок не успел к ней вернуться по причине ее исчезновения.
Не дожидаясь приглашения, прошла и села в свое любимое кресло напротив панорамного окна. Кажется, этот разговор будет очень длинным, а мне еще целый день на ногах возле стола с чертежами и записями бегать.
Мой маневр остался без реакции. Веледа была, как всегда, захвачена повествованием. С ней такое часто случалось.
– Вопреки расхожему мнению, я люблю своих детей и искренне за них переживаю. Именно поэтому на свой страх и риск на деньги, которые мне дали за них же в качестве отступных двадцать два года назад, устроила их в академию. В тот момент мои дети люто ненавидели меня.
Попыталась представить, каково это: иметь двух взрослых мальчишек, которые общались с тобой всю жизнь исключительно по теледиту. Видели только твою голограмму, не чувствовали ни объятий, ни ласки.