Глава 11
Вскоре после этого Льюис уехал. Он забрал с собой рулоны египетской пленки, а также те, которые сам снял в доме во второй половине дня. Несмотря на странную панику на чердаке, он как никогда сохранял решимость докопаться до сути тайны. Почти сразу после того, как он покинул чердак и спустился вниз, его настроение изменилось. Два больших бокала кальвадоса вернули нам обоим былую невозмутимость и самообладание. Я немного посмеялся, пытаясь представить в шутку, как мы внезапно поджали хвост и стремительно сбежали вниз по темной крутой лестнице, словно дети, испугавшиеся ночью. Но Льюис оставался мрачным.
— Я почувствовал это, — сказал он. — Ту угрозу, о которой вы говорили. Я почувствовал ее, как только ступил на чердак. Ну, это даже не столько угроза, сколько ощущение угрозы, если вы понимаете, к чему я клоню.
— Да, — согласился я. — Полагаю, что это оно. Как будто кто-то другой желает вам зла.
— О да, — подтвердил Льюис. — Несомненно. Но не только это. — Он медленно потягивал свой бренди, не столько для того, чтобы насладиться им, сколько для того, чтобы постепенно успокоить нервы. Желтая жидкость забулькала в бокале. — Как будто они желают вам зла, — продолжал он, — физического зла. Как будто хотят причинить зло. Это ненависть, полагаю. Ужасная ненависть. И обида, я тоже ее чувствовал. И что-то еще. Ревность, я думаю.
— Это то, что вы имели в виду, когда сказали, что вам захотелось пережить собственную смерть? Что кто-то хотел убить вас? Из ревности?
Он покачал головой с неохотой, как будто хотел сказать «да» и оставить все как есть. Потребовалось некоторое время и несколько глотков из бокала, чтобы привести его в чувство.
— Нет, — объяснил он. — Нет, кое-то другое. Сначала этого не было. Это отличалось по качеству от первого впечатления, от угрозы. Как будто я чувствовал то, что чувствовал тот другой человек. Как будто я был тем, кто хотел совершить убийство. Ужасно! Отвратительное ощущение. Но хуже всего то, что я не чувствовал себя жестоким, совсем нет. Сначала я ощутил приподнятое настроение. Воодушевление. Затем я почувствовал себя мрачным, как будто на меня навалилась депрессия. Во мне бурлил гнев, но контролируемый, очень контролируемый. И он нарастал во мне с каждой секундой, когда я оставался наверху. — Он посмотрел вверх. — Я мог бы убить вас, если бы мы задержались.
— Конечно, нет. — Но я пристальнее вгляделся в его обычно безмятежное лицо и понял, что он прав. И я вспомнил момент, когда мы с Лорой уходили с чердака несколько дней назад, перед тем как повернулся, чтобы закрыть дверь, когда волна гнева захлестнула меня, и я чуть не ударил ее.