Он отхлебнул из своего бокала очень темного пива, густого даже на вид. Я передернулась, представив, насколько оно горькое.
— И что было в послании?
— В каком? — хитро сощурился Пудинг. — В том, что мы с Ромычем ночью откопали? Или в том, что на следующий день зачитали на торжественной линейке?
— О, боже! Вы его подменили?! Ну вы и гопота! — я поперхнулась пивом. — Сколько ж лет вам было?
— Двенадцать, — с мечтательным видом Пудинг откинулся на стул. — Визг поднялся… Когда начальница лагеря зачитывала это: «Мы, пионеры 1972-го года, и мечтать не можем о том, что есть у вас: жвачках со вкладышами, тетрисе и журналах «Плейбой» с голыми бабами…»
— Так и зачитала?!
— На бабах сообразила, — цокнул он языком. — Говорил я Ромычу, мягче надо, без палева…
— Вас поймали?
— Кто ж нас поймает? — удивился Пудинг. — Ржал весь лагерь. У того камня, где была капсула закопана, потом до конца смены кто-то дежурил. Как всегда у нас в России — усиливаем меры безопасности постфактум, когда уже все взорвали и разграбили.
— Офигеть… — я на нервах даже цапнула куриное крылышко из общей миски. — Ну вы отвязные.
— Это не я! Я только копал! — открестился Пудинг. — Придумал все Ромыч.
Не, все-таки нормальные у него друзья, хоть он и мажорчик. Мне хотелось спросить, чем занимается этот его подельник по детскому терроризму, но я не знала, как вежливо сформулировать вопрос. «Вы тоже наглый миллионер?»
Вот бы сюда Мишеля. Он бы вписался как родной, а заодно со всеми перезнакомился и выяснил подробности их биографии.
Я снова повертела головой — где же сам виновник торжества, а?
И медленно поставила бокал с пивом на место. Очень аккуратно. Даже на подставочку.
Роман обнаружился у стойки бара. Он стоял, небрежно на нее опершись, с каким-то разноцветным коктейлем в руке и беседовал с официанткой, которая уже выложила перед ним все свои достоинства — и три четверти груди в открытом декольте, и стройное бедро в разрезе юбки, и томно прикушенные пухлые губы, и даже белокурый локон на пальчик намотала. Невербальное послание было понятно даже на расстоянии в десяток метров и двояких толкований не допускало.
Пудинг уже начал рассказывать какую-то следующую байку, но заметил, что я не слушаю и тоже повертел башкой, проследив за моим взглядом. Оценил картину, хмыкнул и опрокинул полбокала пива одним глотком:
— Вот так всегда, — заметил он. — Вечно с ним такая беда. По нему бабы даже не сохнут, они по нему мокнут. А я сижу потом, в одну каску жру, что мы там назаказывали, пока он им мозги под шампанское пудрит. А потом шлюх вызываю, чтоб не так обидно было.