Но, как оказалось, от него, такого замечательного, вполне себе можно свалить в никуда. И двое детей – нифига не препятствие. Просто забрала их с собой и уехала к черту на рога, в родительскую квартиру, в другой район. В принципе ей это оказалось не так уж и сложно сделать – материально она от него не особенно зависела, но сам факт – удручал. Потому что из них двоих именно Роману пришлось туго. Сначала каялся, потом психовал, потом посылал ее к черту, раз ей не жаль ни его, ни детей, потом снова каялся, потом забылся работой.
Словом, вся жизнь одним махом – хоба! И на свалку!
Через полгода их развели, и, получив документы о разводе, он смотрел на них и не верил, что все. Конец. Ничего больше у них с Нинкой не будет. И семьи тоже нет.
Он сменил их дом на этаж в «Золотом береге», не особенно стремился видеть прежних друзей, потому что они были общими с Ниной, заводил новые знакомства и новых баб. В этом смысле даже ушел в отрыв, ожидая, что она явится на порог и грохнет его за такую неразборчивость связей, а потом они обязательно помирятся. Но и этого не случалось. По всему выходило, что ей на него плевать, а он попросту устал от такого собачьего существования.
Моджеевский привыкал к одиночеству, и вместе с тем оно его страшило. Он состоялся во всем, но устал от вечеров, которые проводил с собакой. В конце концов, он не в том возрасте, когда так уж легко оказаться у разбитого корыта, а именно так он себя и ощущал. У разбитого корыта.
И вот Женя. С которой он провел вечер пятницы и выходные, ловя себя на мысли, что с ней ему легко и свободно. И уютно. И вообще он чувствовал себя так, как не чувствовал и дня за истекшие три года холостяцкой жизни.
Она ждала его у кофейни возле набережной. Легкая, воздушная и какая-то «своя». Роман подкатил прямо к ней и тормознул у бордюра. Вышел из машины, широко улыбнулся и подошел, чтобы помочь сесть.
- Привет, - выдохнул он, обхватив ее талию и прикоснувшись губами к щеке почти хозяйским жестом. – Долго стоишь?
- Нет, - улыбнулась Женя. – Кофе пила.
- И как тебя после этого ужином кормить? – Роман открыл перед ней дверцу. За выходные они успели перейти на «ты», но еще дальше – пока не вышло. Моджеевский честно и благородно ухаживал за ней целых три дня, раздумывая, можно ли уложить в постель на четвертый, тогда как в последние холостые годы бабы сами укладывались в первый же вечер. А вот с Женей что-то поменялось. Или это у него настрой поменялся.
- Очень даже просто кормить, - она весело устроилась в кресле, отправив назад сумку. – Я не ела, поэтому с аппетитом все в порядке.