Юлька между тем вытащила из салона приготовленный для Жени букет из нежных розовых пионов и голубых гортензий от семейства Маличей и вручила отцу.
- Дед! – рассмеялась она.
- Теперь твоя очередь, - парировал Андрей Никитич и, подхватив цветы, последовал за Моджеевским.
- Э-э-э!!! – донеслось до него со спины, пока младшая дочка с ним не поравнялась: - Вообще ты еще лет пять точно должен моих кавалеров гонять!
- Это ханжество – требовать от детей того, в чем сам не преуспел, - рассмеялся отец. – Все остальное – твое дело.
- И на том спасибо, - поблагодарила Юлька, и они вместе зашли в роддом.
Торжественная церемония вручения младенца отцу, а матери – фиалок состоялась в зале для мероприятий Солнечногорского роддома №1 в присутствии только самых близких. В числе самых близких значились дед новорожденной Моджеевской и ее тетка. Брат и сестра по отцовской линии (да, у Елизаветы Романовны непростое генеалогическое древо – см. том 1-2) их своим визитом сегодня не почтили. Богдан уехал оформлять визу в Великобританию, а Татьяна отбыла на каникулы в Черногорию.
После Лизу дали подержать по очереди Андрею Никитичу и Юльке. Свежая и бодрая на вид Женя принимала комплименты и мечтала о том, чтобы поскорее оказаться дома. Дни в палате этого замечательного медучреждения тянулись бесконечно медленно, потому она поторапливала окружающих, едва не провозглашая: по коням!
В итоге Юля, презрев свою легкую неприязнь к новоявленному родственнику, напросилась все-таки к Моджеевскому в гости и укатила вместе с молодыми родителями в «Золотой берег», а Андрея Никитича ждала его замечательная, самая любимая на свете работа.
Но фортуна и тут совершила, что называется, финт ушами. Та самая упомянутая нами новая схема автомобильного трафика по городским улицам привела главного героя нашей истории прямо ко главному входу театра, нынче широко распахнутому навстречу посетителям, несмотря на с помпой окончившийся театральный сезон.
Должны заметить, что примерно в это время и в этом месте Малич позволил себе отдаться течению, которое его упрямо захватывало с того единственного момента, когда бампер его японца был поврежден эпатажным экземпляром немецкого автопрома. Смиренно приняв наконец все начертанные ему знаки, Андрей Никитич припарковал машину в разрешенном месте, заглушил мотор и сунулся в кассу славноизвестного Солнечногорского храма искусств.
Свой дальнейший день он строил исходя из того, что к восемнадцати часам ему следовало быть в Приморском. И даже баня, которую Андрей Никитич не пропускал… да в общем-то никогда не пропускал, не стала причиной передумать. Ему было интересно. Едва ли не впервые за долгие годы ему захотелось узнать поближе странную женщину, с которой его столкнула не менее странная судьба.