— Я тогда чуть с ума не сошёл от злости! — рыкнул Тевлогий.
А мне вспомнилась Наура, ей тогда снова досталось…
— Так что с настоятелем? Ты его убил? — Грэм посуровел.
— Нет! — воскликнул Тевлогий. — Настоятель только усыплён!
Я решила, что это милосердие, но сейчас, подчинённый приказу Грэма, Тевлогий не мог лгать. И он сказал про целесообразность — мол, возиться с трупом сложнее.
Более того, если бы всё пошло по плану, никто бы не заметил. Даже настоятель — для него уже был готов элексир внушения и история о том, что память пропала сама собой. Ведь когда речь о чудесах вроде переноса алтаря возможно всё.
— Замечательно, — фыркнул на это Грэм.
Божественный близнец заметно остыл. Грэм вообще отходчивый, как я успела заметить.
А Тевлогий обмяк, из него словно кости вынули. И всё бы хорошо, но тут не выдержал архиепископ:
— Тевлогий, как же так? Зачем? Ты всегда казался таким хорошим, таким добрым человеком. Я лично выписывал тебе рекомендацию для поступления на службу…
Архиепископ говорил искренне, осуждения в его голосе не звучало, но Тевлогий вспыхнул. Зарычал, и его прорвало:
— Как? Зачем? Ты шутишь или издеваешься? Впрочем, разве ты способен понять простого смертного! К твоим услугам всё королевство, и даже сам король, — Тевлогий кивнул на Фрола, — говорит с тобой, прислушивается к тебе! А я… я… сколько ни бейся, только мелкий служитель, щепка, которую и не заметишь. А я хочу другой жизни! Хочу быть значимым! Обрести силу, власть, могущество. Хочу быть! Повелевать!
Глаза Тевлогия снова стали красными и опять проявились клыки — наследие чёрных сатиров. Зато ноги окончательно вернулись в обычную форму, и невидимые простым взглядом щупальца уже не пытались ловить божественный «туман».
Архиепископ потупился, а Тевлогий перевёл бешеный взгляд на Грэма. Тот заломил бровь, как бы спрашивая «что ещё?» и служитель опять сорвался.
Очень глупо угрожать богу, но кое-кому вступило в голову. Впрочем, какая-то логика в этих пропитанных ядом словах тоже была:
— Ты явился! Решил поиграть в героя! Притворился простым стражником! Потрепал нашу преступность! Вот и меня прижал к ногтю!
Грэм промолчал, и Тевлогий продолжил, он просто не мог не сказать:
— Может я плохой священнослужитель, но я знаю, что ты, божественный близнец, не кровожаден. Ты не станешь убивать, Грэм Эйнардс, — это имя потомок сатиров прямо-таки выплюнул, — потому что мои преступления недостаточно ужасны!
— И? — подтолкнул Грэм.
— И ничего! — губы Тевлогия растянулись в улыбке, достойной умалишённого. — Ты меня не тронешь. Ты пришёл, но ты уйдёшь, и снова забудешь об этом городе — боги всегда забывают о смертных, и это нормально. Зато я ничего не забываю, и знаю, кому отомстить.