— Эмили Гласс — ваша пациентка рожает! — громко привлекла внимание женщины и подтолкнула наморщенную Эмили вперёд. — Срочно нужна помощь!
Как оказалось позже — со срочностью погорячилась. На протяжение двух с половиной часов я не отходила от девушки, которую переодели, поместили в палату и заставили по мере необходимости балансировать на резиновом надувном шаре. И пока Эмили балансировала на мяче, тяжело дышала, не думала отпускать мою руку, наплевав на её онемевшая состояние. После этого кто-то осмелиться назвать меня эгоистичной сукой?
— Почему ты отказалась от кесарево? — недопонимала я, наблюдая за мучениями девушки. — Зачем насиловать себя и свою психику?
— Мне, конечно, страшно… Но в тоже время я рада, Никки. Я сама рожу своего ребёнка, обниму его и…
— Я тебя поняла! — перебила, не имея ни малейшего желания выслушивать ту ванильную чепуху, витавшей в голове беременной женщины. — Видимо, у нас разные взгляды на этот вопрос.
— Просто хочу, чтобы я была первой, кого увидит малыш.
Не сдержалась — усмехнулась и характерно посмотрела на вздувшуюся венку на виске Эмили:
— Я, конечно, не вдавалась в подробности, но, насколько мне известно, дети видят серое пятно вплоть до месяца.
«Разве в книгах такого не пишут?» — мысленно хохотнула, но не стала сочить ядом на изнурённую девушку. Ну, ещё меня волновало будущее трудоустройство, поэтому с трудом, но решила не развивать далее эту тему.
А тем временем Эмили, казалось, пропустила мимо ушей мои слова и прилегла на кровать:
— Я хочу спать! — стонала Эмили, сворачиваясь калачиком, чем немало удивила:
— У тебя же схватки! — в подтверждении своих слов продемонстрировала свою покрасневшую руку, которую нещадно насиловали на протяжении часа.
— Медсестра сказала, что они ещё не начались, — сонно пробормотал девушка и, пока я мысленно проклинала весь белый свет, отдалась во власть Морфея.
Стояла над девушкой, облачённой в светло-голубую ночную рубашку, и неосознанно потянулась к сползавшему с её живота одеялу. Мимолётного касания к огромному животу хватило, чтобы почувствовать лёгкие толчки и поспешно вышла из палаты, пока Эмили не успела проснуться.
«Курение запрещено!» — гласила красная вывеска в женском туалете, но я наплевала на запреты так же, как череда сегодняшних событий наплевала на мои планы. В моей сумочке всегда «терялись» несколько сигарет, к которым я обращалась крайне редко, скорее вынужденно. Вот и сейчас, облокотившись о дверцу туалетной кабинки, затянулась никотином и глухо закашляла. Три месяца воздержания не прошли даром — первая затяжка вызвала желание потушить сигарету, но со второй затяжкой дала горькому дыму второй шанс.