— «World was on fire
No one could save me but you
Strange what desire will make foolish people do
I never dreamed that Id love somebody like you
No I dont wanna fall in love
With you»*
Мой преподаватель мог гордиться: голос не дрожал, руки не тряслись, несмотря на то, что я вышла из собственной зоны комфорта. Уделила игре на гитаре ещё минуту, прекрасно понимая, что это первый и последний «концерт», и со смехом отставила инструмент:
— Надеюсь, кто-то из вас ещё не уснул!
Мужик с красным лицом, который уже не пугал своей физиономией, оторвался от очередного глотка ликёра и показал мне большой палец вверх. Что ж, похвалы от «Джека» мне не доставало!
Под дружные аплодисменты я добежала до мистера Миллера и с широкой улыбкой сделала перед ним реверанс:
— Это моё первое публичное выступление, — разоткровенничалась, вставая между широко раздвинутыми ногами мужчины, — Специально для тебя.
Почему-то я думала, он меня поцелует. Знаете, очень легко предугадать момент, когда мужчина хочет тебя и берёт желаемое, но с этим мистером всё выходило слишком странно. Если карий взгляд и кричал о желание, то Чарльз пошёл наперекор своим потребностям — нежно поднёс мою руку к своим губам и невесомо коснулся ими пальцев.
— Я это очень ценю.
Да что с тобой не так?
— С тебя танец, — подмигнула и поспешила опустошить ещё дин стакан лагера. Иначе сойду с ума.
— Где научилась играть?
— Посещала музыкальный класс, — чуть помедлив, добавила, — И вокальный.
Чарльз кивнул:
— У тебя отличный голос и речь чисто английская. Я давно такой не слышал, даже у местных жителей.
— Коренная англичанка, — не без гордости подтвердила, — А в тебе чувствуется американский дух.
— Правда?
— Ага-а! Ты говоришь быстро и проглатываешь половину слов, что свойственно только американцам. Мы, англичане, неторопливы.
Чарльз усмехнулся:
— Действительно. Если бы решился на английский акцент, мои деловые встречи заканчивались бы в конце следующего дня.
— Тем не менее, вы используйте наш язык, — парировала я и очень удачно, раз смогла развести Миллера на смех и закончить извечное противостояние двух культур.
— Я люблю Америку.
Во взгляде мужчины промелькнули смешинки:
— Ты слишком любвеобильна: целых два материка в твоём почёте.
Я не слышала его, продолжая вертеть в пальцах пустой стакан:
— Нью-Йорк — моя мечта! Когда-нибудь я вместе с братом буду там жить, и каждый вечер будем гулять по Таймс-сквер.
— Там слишком многолюдно…
— Всё равно, — пожала плечами и, наконец, обратила внимание на мужчину, — За свой двадцать один год я слишком устала от Европы, чтобы придавать значение таким мелочам.